Реферат: Мещане
Реферат: Мещане
Содержание
Введение. 2
1. Мещанство: понятие и признаки. 3
2. Мещанство и русская революция: судьба одного культурного
стереотипа 10
Заключение. 21
Список использованных источников. 23
Мещанство
(польск., единственное число mieszczanin - горожанин), сословие в
дореволюционной России, включавшее различные категории городских жителей
(ремесленников, мелких домовладельцев, торговцев и т.п.). В 14-17 вв. мещанами
называли горожан южных и западных русских областей, входивших в состав Литвы и
Польши, с 17 в. - жителей смоленских городов. По губернской реформе 1775 к
мещанам относили посадских людей с капиталом менее 500 руб. Мещанство платило
подушную подать, несло рекрутскую повинность, было ограничено в свободе
передвижения. Сословная принадлежность к мещанству была наследственной. Разбогатевшие
мещане переходили в купечество, разорившиеся купцы становились мещанами. Ими
становилась также часть крестьян, освободившихся от крепостной зависимости. Мещанство
каждого города, посада или местечка образовывало особое мещанское общество,
которым управлял мещанский староста и его помощники. В 1811 в России было 949,9
тыс. мещан (35,1% городского населения); в 1897 - 7449,3 тыс. (44,3%). В
результате реформ 60-х гг. 19 в. многие из них получили доступ на
государственную службу или же стали лицами "свободных профессий". Мещанство
сохранялось в России до Великой Октябрьской социалистической революции.
Так определяет понятие мещанства
один из толковых словарей.
В переносном смысле мещанами
называют людей, взглядам и поведению которых свойственны эгоизм и
индивидуализм, стяжательство, аполитичность, безыдейность и т.п.
Рассмотрим подробнее на
страницах представленной контрольной работы.
Поинтересовавшись, как
определяют понятие "мещанство" российские учёные, порывшись в
словарях, можно обнаружить, что данного слова просто не существует. Мещане
есть, а мещанства нет. По всей видимости, считается, что эти слова синонимы. Какое
глубокое заблуждение. Между этими понятиями огромная разница. Если "мещане"
- это члены городского сословия в бывшей царской России, то "мещанство"
- понятие, прежде всего, социальное, всечеловеческое. Мещанство есть моральное,
этическое, нравственное и психическое перерождение человеческого общества, а
также составляющих это общество индивидуумов в периоды, предшествующие
качественным преобразованиям общества.
В украинском, польском,
белорусском языке сохранилось славянское "место", "място" -
"город". Отсюда и пошло название сословия "мещанин" - горожанин.
Мещанство берёт начало от посадских (жителей городов и посадов) Московской
Руси, в основном - мелких ремесленников и торговцев. Будучи основными плательщиками
налогов и податей, мещане, наряду с купцами, относились к категории "правильных
городских обывателей": "К числу традиционных мещанских ценностей,
составлявших основу менталитета средних городских слоев, можно отнести личную
ответственность, чувство долга в семейной жизни, уважение к труду, почитание
старших по возрасту, религиозность. Они ценили труд не только как источник
средств к существованию, но и как возможность помочь своим близким, соседям. Усыновление
сирот, раздача милостыни были обычными в мещанской среде. Широко
употреблявшееся ранее выражение "мещанский стиль" характеризовало
комплекс эстетических воззрений, присущих основной массе мещанства".
Становлением сословия мещан
стала организация сословий при Петре I, когда все городские обыватели ("регулярные
граждане") получили общее наименование "мещане". Принадлежность
к мещанству оформлялась записью в городовой обывательской книге. Звание
мещанина было наследственным и потомственным. Мещане по регламенту Главного
магистрата 1721 г. были разделены на две гильдии и цехи. К первой гильдии были
отнесены банкиры, знатные купцы ("гости"), городские доктора,
аптекари, лекари, шкиперы купеческих кораблей, ювелиры, иконники и живописцы; ко
второй - все те, "которые мелочными товарами и харчевыми редкими припасами
торгуют, а также рукомесленные: резчики, токари, столяры, портные, сапожники и
им подобные". Ремесленники, входившие в состав второй гильдии,
подразделялись, в свою очередь, на цехи, созданные по профессиональной
принадлежности.
Окончательное оформление
мещанского сословия происходит путем узаконений Екатерины II, касающихся
управления городов.30 июля 1767 года Екатериной Второй был дан Наказ Комиссии о
сочинении проекта Нового Уложения. Глава 16 называется: "О среднем роде
людей". В статье сказано: "В городах обитают мещане, которые
упражняются в ремеслах, в торговле, в художествах и науках. Сей род людей, о
котором говорить надлежит, и от которого государство много добра ожидает, если
твердое на добронравии и поощрении к трудолюбию основанное положение получит,
есть средний. Оный, пользуясь вольностью, не причисляется ни ко дворянству, ни
к хлебопашцам. К сему роду людей причесть должно всех тех, кои, не быв
дворянином, ни хлебопашцем, упражняются в художествах, в науках, в
мореплавании, в торговле и ремеслах". Записаться в мещане мог любой
городской житель, который имел в городе недвижимую собственность, занимался
торговлей или ремеслом, платил подати и исполнял общественные службы.
Мещанство не случайное явление в
человеческой жизни. Это закономерный, неизбежный результат эволюционного
развития общественных отношений. Основа, на которой рождается и развивается
мещанство и которая одновременно является причиной его возникновения, есть
потребительское общество. Там, где создаётся потребительское общество,
одновременно возникает мещанство. Оно возникает независимо от воли человека,
хотя и является следствием его деятельности. Таким образом, мещанство есть
продукт потребительского общества. Чем выше степень развития потребительского
общества, тем активнее и яростнее мещанство.
Созданное потребительским
обществом мещанство вскоре после рождения начинает не только активно
развиваться в нём, но и определяет направление его развития, становится душой
потребительского общества, которое в ответ исполняет все его потребности и
желания.
Мещанство - это болезнь
человеческого общества и его членов. В сути этой болезни лежит предчувствие
приближающегося краха существующего порядка и смены его таким миропорядком, в
котором мещанству места не будет. Постоянный страх перед будущим держит руку на
горле мещанствующего, безысходность давит его, и он, чтобы как-то преодолеть
это, готов идти на всё. На всё – это значит испытать в этой жизни все мыслимые
и немыслимые, доступные и недоступные, существующие и пока несуществующие
удовольствия и наслаждения. При этом, оценивая этичность этих желаний, мы
должны исходить из того, что у людей, заболевших мещанством, происходит
смещение понятий в сознании, психике и они начинают воспринимать
действительность совершенно иначе, чем нормальные люди, всё хорошее для них
становится плохим, зато всё порочное возводится в ранг достоинства.
Мещанству подвержены люди всех
возрастов и всех уровней образования, независимо от того, какую государственную
должность они занимают. Чиновник, как и бизнесмен, – все в равной степени могут
быть заражены мещанством. Только люди с низким образовательным уровнем
ограничивают свои потребности на уровне своего понимания. Зато люди
образованные, занимающие высокие места в своих иерархических структурах жаждут
удовольствий всё более и более изысканных. Возьмем, к примеру, московский
бомонд, который стремится не только получить богатство, но и заполучить ушедшие
в прошлое дворянские титулы.
Чем, как не мещанством,
объяснить появление в Кремле потешного полка, одетого в форму Екатерининских
времён, шагающих так, как шагали солдаты Павла I; солдат открывающих и
закрывающих перед президентом двери? Чем это можно объяснить, как не желанием
испытать и прочувствовать величие царственных особ?
Все эти развлечения требуют
больших денег, поэтому мещанствующие люди, особенно занимающие различные
государственные должности, создают условия для поборов и взяточничества,
которое постепенно охватывает всю страну, все слои общества от государственных
мужей до простого пенсионера. Ибо взяточничество – это не только, когда берут,
но и когда дают взятки. Таким образом, в систему взяток насильственно
вовлекается всё население страны. Ибо в государстве нет ни одной услуги, не
оплачиваемой наличными деньгами. Причём самой страдающей стороной в этой
пирамиде всеобщего взяточничества является её основание, состоящее из беднейших
слоёв российского общества, которым взяток никто не даёт, но зато все берут с
них, ставя их в положение нищенствующих.
У всех мещанствующих есть две большие
потребности. Первую уже назвали - это деньги. Вторая, не менее важная, –
стремление к власти. Ибо власть даёт им возможность получить неограниченное
количество денег для покрытия расходов, связанных с удовлетворением своей
прихоти.
Со временем, когда мещанствующие
насытятся телесными удовольствиями разного рода, они переходят к другим,
радующим их душу удовольствиям. И первое - это бессмысленное накопление денег. Им
всё равно, работают эти деньги или нет. Важно иметь их много, бесконечно много,
и чем больше их, тем радостнее.
Примером такого бессмысленного
накопления, но - зато радующего сердца организаторов этого накопительства,
является так называемый стабилизационный фонд.
Характерной чертой проявления
мещанства является то, что любой из мещанствующих, какую бы он ни занимал
высоту в иерархии государства, науки, искусства и т.д., до того как он заболел
мещанством, в своём проявлении культурных потребностей от высших достижений
человеческого гения резко опускается вниз до уровня культуры криминала. Но,
опускаясь сами, они в то же время низводят и культуру всего государства до
своего уровня. Так со сцен театров, эстрады исчезает классика, заменяется
попсой.
Мещанство не способно к
строительству, к высокопроизводительному труду. Оно может только разрушать. Это
наглядно показали последние 16 лет истории России: по сути уничтожена
промышленность, сельское хозяйство.
Отличительной чертой
мещанствующих является то, что они не способны любить кого-либо. Может быть,
своих близких, и то не всегда. Поэтому ждать от них каких-либо благ для народа
- бесполезное дело. Им нет до него никакого дела. Было бы им хорошо.
Отличительной чертой
мещанствующих является их бескрайнее лицемерие. Мещанствующие в Бога не верят,
но так как грешат они очень много, то, на всякий случай, регулярно ходят в
церковь, ставят свечки, прикладываются к иконам и дают пожертвования деньгами
церковным приходам на реставрацию, ремонт, строительство новых храмов. Но на
строительство детских домов и интернатов у них денег нет.
Мещанство ненасытно. Сколько ему
ни давай, всё ему мало. Оно никогда не перестанет грабить. Но, несмотря на всю
неприглядность мещанства, его пагубность и разрушительность человеческого
общества это явление не случайно в жизни человеческого общества. Оно вполне
закономерно и предсказуемо.
Самое страшным в рождении и
развитии мещанства является то, что оно само по себе не отмирает. Оно будет всё
рушить вокруг себя до полного уничтожения, как раковая опухоль, разъедающая
организм. Остановить этот процесс можно только силовыми мерами. Об этом говорит
историческое прошлое. При этом разрушение мещанства обходиться человечеству
большими потерями и разрушениями.
Вот краткие примеры. В Священном
Писании можно найти легенду о городах Содом и Гоморра, в которых происходило
всё то, что в настоящее время происходит у нас в России. В результате эти
города по велению Всевышнего были полностью уничтожены подземным огнём и огнём
надземным. Погибли все.
Второй пример. Римская империя. В
конце своей истории подавляющее население Римской империи было больно
мещанством. В результате вместо труда римляне искали всевозможных удовольствий.
Это стало основной целью их жизни. Итогом стало ослабление армии, хозяйство
развалилось. И пришедшие кочевники безо всяких усилий захватили Италию. Разграбили
и уничтожили население и ушли, оставив после себя пустыню.
Третий пример. Франция. В
предреволюционный период там в полную меру гуляло мещанство. В результате был
ограблен весь народ, разорено сельское хозяйство. Ввергли население в
беспросветную нищету. Для прекращения данного процесса потребовалась революция.
Революция смела мещанство. Но вместе с мещанством были уничтожены многие тысячи
людей.
И последний пример. Царская
Россия. В предвоенный период и период первой мировой войны мещанство не коснулось
основной массы народа. В основном им была поражена правящая верхушка, так
называемый высший свет, который вёл себя не лучше остальных мещанствующих. Взяточничество,
воровство, предательство и т.д. во всём цвете проявляло себя в тот период
времени в России. И концом этому состоянию российского общества стала
революция, приведшая к огромным людским потерям в начавшейся гражданской войне
и полному разрушению государственности.
Мещанство является фундаментом,
на котором образуется и развивается фашизм. Ярким подтверждением этому является
порождение фашизма в Германии после её поражения в Первой Мировой войне. Развитие
мещанства и образование фашизма в Германии принесло человечеству неисчислимые
потери. Только Советский Союз в войне с германским фашизмом потерял более 30
миллионов человек, Европа – около 20 миллионов. Но эти потери были бы гораздо
выше в результате дальнейшей деятельности фашизма, если бы не противостоял
Советский Союз. Люди нового общества уничтожили эту заразу.
Итак, мы установили, что возникновение
мещанства в любой точке планеты приводит к одному: к разрушению
государственности, экономики и огромным людским потерям. Практически после
уничтожения мещанства там, где оно вольготно гуляло, оставалось голое поле, на
котором будущим поколениям нужно было возводить новое здание общественной жизни.
Вот пример. После разгрома
Римской империи оставшееся в живых население начало строить новые общественные
отношения, новую государственность, что создало условия для последующего
мощного культурного рывка, получившего название эпохи Возрождения, которая
принесла всему человечеству великие достижения в живописи, литературе,
скульптуре.
Уничтожение мещанства в России
привело к созданию совершено новых общественных отношений, уничтожение
мещанства, несмотря на огромные людские потери, полное разрушение экономики
страны, расчистило место для строительства нового типа государства, основанного
на новых общественных отношениях, Союза Советских Социалистических Республик.
На приведённых примерах видно,
что мещанство само по себе не умирает, оно только уничтожается. Уничтожается
самой потребностью эволюционного обновления, ибо становится тормозом Эволюции. Отсюда
можно сделать вывод, что и современное российское мещанство будет неизбежно
уничтожено. Уничтожено вследствие эволюционного скачка, именуемого революцией.
Кто бы как ни думал и ни
говорил, но сам факт исторического развития человечества подсказывает нам, что
избежать революционных преобразований и связанных с ними жертв, невозможно.
Таким образом, напрашивается
вывод: Россия стоит перед серьёзным кризисом. Это не кризис власти, не
общественных отношений, а кризис Культуры в целом. Кризис, прежде всего,
нравственно-духовный. Кризис, вызванный противодействием эволюционному
устремлению, толкающему человечество к новым общественным формациям. Противодействием
мыслью, действием и самим образом жизни. И горе строящим запруду, ибо воды
поднимутся и сметут со своего пути всё и всяк. Но новый посев на чистой ниве
даст новые ростки новых человеческих общественных отношений. Грядущей мировой
Общины[1].
Мещанин – в русском обществе не
старый: менее двухсот лет, но сложившийся культурный стереотип, далекий,
правда, от "фактического положения вещей".В.И. Даль определил
значение слова "мещане" как горожане низшего разряда, и только. В
дальнейшем это понятие приобретало меняющийся по сути, но всегда в равной
степени негативный окрас, который оно имеет и по сию пору. Действительные же
исторические судьбы мещанства и его роль в обществе сильно отличаются от
устоявшихся представлений об этом.
В отечественной литературе
мещанин появился, согретый симпатией своего первого бытописателя Н.Г. Помяловского.
"Я люблю свою квартиру… Ты увидишь в ней […] что-то семейное, домовитость,
порядок и приют. […] Я понемногу свивал свое холостое гнездо и десять лет копил
усидчиво собственность. […] Я одел себя, обул, поместил в тепло, среди красивой
обстановки, […] и не стоит теперь передо мной каждый день, каждый час
неотразимый, мучительный, иссушающий мозги вопрос: “Хлеба, денег, тепла, отдыху!
” […] Меня судьба бросила нищим; я копил, потому что жить хотел, и вот добился
же того, что сам себе владыка". Этот гимн мещанству Егора Ивановича
Молотова, человека не примитивного, думающего, трудолюбивого и "с
принципами", поднявшегося своим трудом из самых низов и ценящего достаток,
уют и свободу, стал первой декларацией позиции мещанства, не получившей однако
никакого продолжения в отечественной литературе.
Хотя, чего же дурного в этом
мещанстве? "…Миллионы живут с единственным призванием – честно
наслаждаться жизнью… Мы простые люди, люди толпы…", без самоуничижения
говорит Егор Молотов. Помяловский, сам из мещан, на стороне своего героя, и его
жизнь он считает достойной и успешной. Название одной из повестей дилогии о
Молотове так и звучит: "Мещанское счастье" (1861), причем без всякой
иронии.
Но вскоре после выхода этих
повестей, в 1862-1864 г. частями стала появляться статья А.И. Герцена "Концы
и начала", в которой он писал о появлении в результате европеизации новой
городской цивилизации "местных" – мещан, лишенных индивидуальности,
духовности, немного вульгарных, но сытых, благополучных и весьма довольных
собой. Симпатии "властителя дум" были не на их стороне. Мещанам
Герцен противопоставлял интеллигентов, живущих активной духовной жизнью.
С этого момента и началось
хуление этих новых "отверженных". "Презрение к мещанству в
высшей степени черта русского общества, именно презрение к буржуазной
сосредоточенности на собственности, на земных благах, на том, чтобы “жить как
все”, иметь хорошую обстановку, платье, квартиру", - писал Н.О. Лосский. Мещанство
и купечество стали самыми презираемыми слоями русского общества. Дворян
раздражало стремление этих "людишек" вырваться из бедности,
устроиться в жизни, пробиться наверх, и, самое главное, что это у них
получалось подчас лучше, чем у беднеющих "благородных". Не будем
закрывать глаза на то, что классическая линия русской литературы – дворянская
по происхождению; она-то и сформировала культурный стереотип вульгарной "обывательщины"
и "стяжательства".
Но действительную мощь он
приобрел у символистов – Д.С. Мережковского, К.Д. Бальмонта, А. Белого, у
которых мещанство возведено в ранг мирового зла: "мироправитель тьмы века
сего и есть грядущий на царство мещанин". Тема мещанства и его осуждения
вошла в резонанс с возбужденным сознанием образованной России. Стремящаяся к
социальному прогрессу интеллигенция зачислила в бездуховные мещане не только
обывателей, приверженцев традиционной морали, но и всех, кто в отличие от
скучающих интеллектуалов не хотел играть "в русскую рулетку с историей",
считают В.М. Бухарев и Б.С. Аккуратов.
Для М. Горького тема борьбы с
мещанством стала центральной в творчестве; кроме известнейших "Песен",
ей посвящены "Варвары", "Мещане", "Жизнь ненужного
человека". Кстати, само определение "мещанство", "мещанин"
в особом расширительно-этическом значении – "мещанство как известный строй
души" – получило распространение именно через произведения Горького. Его
нередко обвиняли в том, что он имеет в виду не столько определенную сословную
группу, сколько целый мировоззренческий комплекс, носителями которого могут
быть представители самых различных групп населения. Мещанин осуществляет себя в
кругу ужайшего выбора жизненных проблем, исчерпывающихся потребностями сытости,
покоя, наслаждения, при равнении на "золотую посредственность".
Среди современников, которые
видели в первом пролетарском писателе мещаноборца, были и такие, которые
распознали в нем самом неистребимые мещанские черты. Если, к примеру, авторскую
позицию Горького все видели в словах Сокола ("безумству храбрых…" и т.п.),
то К.И. Чуковский в критической статье о нем доказывал его кровное родство с
Ужом. А Куприн увидел нечто общее между автором и героем его романа "Трое"
– мещанином Грачевым, а именно – любовь к птицам в клетках.
В дальнейшем, говоря опять же о
Горьком, В.В. Набоков дал определение мещанской культурной среды как промежуточной,
занимающей положение между крестьянством и нижней ступенью среднебуржуазного
класса. "Утратив прочную связь с землей, этот класс людей не приобрел
взамен ничего, что могло бы заполнить образовавшуюся пустоту, и перенял худшие
пороки среднего слоя без искупающих их добродетелей". Но так ли прав
классик?
Мещанство многое унаследовало от
своей подосновы, крестьянской общины: взаимопомощь, оказание взаимных
неоплачиваемых услуг в рамках "сохозяйствования" субъектов,
приверженность традиционной культуре, патриархальные порядки в семье, ожидание
опеки со стороны государства. Все это делало мещанина в бóльшей степени
городским "крестьянством", чем буржуазным слоем; в его "моральной"
экономике не было предпринимательских практик.
Много истины во мнении Д.И. Мережковского:
"У голодного пролетария и у сытого мещанина разные экономические выгоды,
но метафизика и религия одинаковые – метафизика умеренного здравого смысла,
религия умеренной мещанской сытости". Мещанами были мелкие торговцы и
ремесленники, служащие и чиновники небольшого ранга. По менталитету и образу
жизни к ним примыкали кадровые рабочие из тех, кто давно осел в городе, имел
тут семью и жилье.
Мещане были, пожалуй, тем слоем,
представители которого в наименьшей степени призывали революцию. Им не нужна
была земля; контроль над фабриками и заводами их волновал в малой степени, ведь
опытные служащие и рабочие со стажем и так не были обделены уважением
администрации; торговцы и ремесленники дорожили своим скромным имуществом, а
эгалитаристские лозунги у них рождали тревогу. Лишь война была той общей бедой,
которая делала желание перемен всеобщим.
Вовлеченные в революцию не по
своей воле мещанские слои стали кадрами для низшего и среднего звена
нарождающейся советской бюрократии. В ходе национализации они лишились
собственности, до предела обнищали, но опыт выживания прежних поколений
городских низов позволил им приспособиться и в новых условиях.
А Чуковский и Куприн оказались
провидцами: в революционном Петрограде Горький повел себя как настоящий мещанин,
страстно коллекционировал антиквариат, был очень скуп, торгуясь, с умирающими
от голода "буржуями". На обед он имел котлеты, свежие огурцы и
черничный кисель, у остальных горожан – суп из сорной крупы.
Новая власть была заинтересована
в притоке новых кадров, ведь большевиков с дореволюционным стажем было около 10
тыс. на все страну. В годы "военного коммунизма" заметной оказалась
роль принуждения к труду по принципу "кто не работает, тот не ест". А
чтобы действительно нечего было есть, устраивались специальные рейды с
реквизицией "излишков" продуктов, ценностей, денег, белья, одежды и
пр., после которых уже не на что было выменивать еду. Так обыватель вынуждался
идти служить новой власти.
Конечно, в соответствии с
доктриной мещан вместе с остатками буржуазии следовало бы отправить рыть
траншеи в прифронтовой полосе, но необходимость поддерживать жизнеспособность
государственного аппарата диктовала необходимость привлечения в него грамотных
горожан сомнительного социального происхождения и даже устанавливать им
определенные преференции. Так, Украинский ЦИК в мае 1919 г. предоставил
освобождение от призыва податным инспекторам, делопроизводителям канцелярий,
сборщикам налогов из Министерства финансов, чего не имели даже военнообязанные
милиционеры. Но идеология так просто не отпускала, большевики хотя и нуждались
в "спецах", но постоянно держали их в напряжении, периодически
проводили чистки, просили население доносить о прошлом нынешних советских
чиновников. Заявления в отношении работников советских учреждений о том, что
вначале они саботировали Советскую власть, теперь же ее дискредитируют, имели
цель установить "рабоче-крестьянский контроль" над аппаратом,
вынужденно составленным из непролетарских элементов.
Новый госаппарат задыхался от
недостатка грамотных людей, и вот во главе какого-либо промышленного комитета
ставили недоучившегося студента-медика, что было еще самым худшим вариантом,
так как другим учреждением командовал бывший шарманщик. Комиссарами становятся,
например, двадцатилетние приказчики галантерейных магазинов. Власть вынуждена
считать главным не социальное происхождение, а "стойкость большевистского
мировоззрения". В Екатеринославе капельдинер из кинематографа возглавлял
губернский отдел народного образования, но впоследствии он был заменен
студентом-первокурсником, который тут же ввел широчайшую демократию в школах и
вузах, парализовавшую учебный процесс.
Бывшие царские полицейские,
околоточные надзиратели, унтер-офицеры, оставшись без работы при Временном
правительстве, быстро нашли вакансии и превратились в советских карательных
чиновников; ведь суть их профессии – подавление, осталась та же, просто раньше
были революционеры, теперь – контрреволюционеры, отмечал один из юристов,
наблюдавших их работу.
Низший слой советской бюрократии
составляли так называемые "советские барышни". Их отличали низкая
степень грамотности и "абсолютное нежелание хоть сколько-нибудь вникнуть
даже в ту механическую бумажную работу, которую они выполняют". Рабоче-крестьянская
инспекция (Рабкрин) стремилась поднять производственную дисциплину, боролась с
опозданиями в системе главков и наркоматов. Но это было бы эффективно,
иронизировал один из бывших советских служащих, если бы "к каждой барышне
приставить на все время по коммунисту". Условия же жизни канцелярских
служащих были тяжелы: мизерное жалование, паек также невелик, но зато "совслужащих"
не привлекали на принудительные работы, и они имели право обедать в дешевых "комиссариатских"
столовых.
На национализированных
предприятиях вместо скрывшегося владельца директором становился его бывший
управляющий. Постепенно из бывших служащих и приказчиков, частных
собственников, людей свободных профессий, чиновников всех ведомств, вплоть до
полиции, сложилась категория "ответственных" работников. Жалование
этой категории служащих было невелико, но в их распоряжении находились огромные
материальные ценности, и многие из них злоупотребляли служебным положением.
Мещанская инициатива и
приспособляемость, идеологическая индифферентность слоя, составившего основу
хозяйственных и советских (муниципальных) структур, привели к тому, что "перерождение"
нового аппарата началось с первых же месяцев Советской власти параллельно с
процессом его становления. Длительное время бытовало мнение о том, что именно
мелкобуржуазное перерождение, поразившее в годы НЭПа Советскую власть и партию,
стало причиной многих негативных процессов в нашей стране, вплоть до культа
личности.
Не возражая в принципе против
этой точки зрения, привлечем для полноты картины мнение работника одного советского
хозяйственного учреждения о том, что только благодаря присутствию мещанской
компоненты хозяйственный механизм хоть как-то работал. Большевики упразднили
личную заинтересованность в результатах производства, связанную с принципом
частной собственности; "казалось бы, кто и за что станет давать взятки,
когда частной промышленности нет, и в результате работы никто не заинтересован,
тем не менее, и дающих, и берущих еще очень много", писал в 1921 г. работник
одного из главков периода Гражданской войны, эмигрировавший к тому времени из
РСФСР. "Вездесущий и неискоренимый" личный интерес перешел в
нелегальное русло. "Никакие премии […] не в состоянии угнаться за
стоимостью жизни и за опасными, но крупными незаконными заработками. Нет ни
одной сметы, ни одного проекта, ни одной сколько-нибудь существенной бумаги, за
которой не скрывался бы чей-нибудь движущий ее частный интерес, не имеющий
ничего общего с предполагаемым интересом социалистического производства…".
В сметы закладывались расходы на совершенно ненужные работы или в объемах,
существенно превосходящих реальные.
"Сэкономленные" таким
образом средства, о которых центр ничего не знал и знать не мог, распределялись
между заинтересованными лицами от самых высоких чиновников до рядовых "производителей"
работ. Брали за предоставление подряда, брали за подписание договора, за отпуск
товара, брали за выдачу авансов и т.д. Давали взятки не только частные лица, но
и учреждения – друг другу, точнее "ответственным лицам" для усиления
заинтересованности в деле. Вывод участника "схемы", сделанный в
январе 1921 г. (!), таков: эта стихийно развиваемая "производственная
инициатива" играет колоссальную роль в социалистической экономике, только
благодаря этому в стране что-то делается, и хозяйственная жизнь еще не остановилась
совсем!
Как правило, выходцы из мещан
обживали тыл, но среди них были и те, кто оказался в Красной армии и ЧК. Один
екатеринославский юрист, оказавшись в городском ЧК, встретил там следователя
тов. Ральфа, старого знакомого. До революции тот был театральным парикмахером,
уволенным из театра по подозрению в краже. Теперь, прежде "запуганный и
всегда полуголодный", он "превратился в изящно одетого комиссара, с
золотой браслеткой на руке, с маникюром", имел золотой портсигар,
наполненный папиросами, и маленький почти дамский браунинг для расстрелов прямо
в кабинете. Чекист помог адвокату, благодаря которому сам избежал когда-то тюрьмы,
выбраться на свободу. В 1920 г. в Киеве некто Агеев, комиссар по артиллерии XII
армии, а до революции карточный шулер, обвинялся во взяточничестве, содержании
игорных домов, разглашении за деньги приказов советской власти экономического
характера. На суде подсудимый напирал на свои заслуги перед революцией, однако
был приговорен к смертной казни.
Так что ошибался В.В. Маяковский,
когда писал: "Утихомирились бури революционных лон. / Подернулась тиной
советская мешанина. / И вылезло из-за спины РСФСР / мурло мещанина". Это
случилось гораздо раньше.
Мещанство дало революции и новой
власти не только перерожденцев. Среди профессиональных революционеров, идейных
большевиков были выходцы из городских низов, не связанных с промышленным
производством, например, Н.В. Фрунзе, С.М. Киров, А.С. Бубнов, Л.М. Карахан, В.М.
Молотов, Н.И. Муралов, Ф.Ф. Раскольников, Я.М. Свердлов. Особенно много мещанок
среди женщин-революционерок – некоторое образование и близость к очагам
политической культуры делали из них "активных борцов за светлое будущее".
Так, В.Н. Яковлева, в эмиграции она близко знала В.И. Ленина и Н.К. Крупскую,
после революции с одинаковым успехом выполняла "различную советскую и
партийную работу в Москве, Ленинграде и Сибири" во многих сферах – как в
промышленности, так и в народном просвещении.
После окончания Гражданской
войны писатели, "революцией призванные", взяли на себя миссию
продолжения "не штыком, а пером" борьбы с контрреволюцией, к которой
было отнесено и мещанство, как мелкобуржуазная культура, страшная своей
серостью и массовостью, угроза "революционным завоеваниям". Продолжая
традиции русской классической литературы и соединяя их с большевистской
идеологией, М.А. Светлов, В.В. Маяковский, М.М. Зощенко, И. Ильф, Е. Петров
высмеивали новых советских мещан. Они, дескать, и "желудки в панаме",
и "механические граждане", одетые "не по-советски: добротно и
солидно".
Но, преодолев все анкетные
рогатки, именно горожане составили численное большинство служащих новых
советских управленческих структур. Кто-то вступал в РКП (б) в расчете на
дивиденды, кто-то по идейным соображениям, но все они в одинаковой степени
стремились вырваться из нищенского существования, улучшить свои "бытовые
условия". Благодаря их культурному влиянию советский бюрократический
аппарат приобрел многие черты, позже обруганные как чуждые, но сыгравшие
известную роль в преодолении сложных ситуаций 1930-40-х гг. Внутренняя
сплоченность группы "сработавшихся" чиновников, невыдача "своих",
взаимовыручка вплоть до "рука руку моет", высокая работоспособность и
личная преданность начальнику-покровителю, как ни оценивай, но это черты
советской командно-административной системы. С годами многое изменилось в СССР,
но барды-шестидесятники все равно продолжали прославлять бессеребряничество, а
советские поэты-песенники – "беспокойные сердца". С борьбы против "мещанства
и равнодушия" начинались многие реформы и общественные движения.
"Мещанство – реальная
угроза для любого государства". Это уже совсем свежее суждение одного из
борцов за восстановление морально-нравственных традиций. "Осквернение
духовных высот русской культуры, открытое глумление над дорогими истинно русскому
человеку святынями, разрушение национальных традиций, складывавшихся веками"
– вот что сейчас считается мещанством, толкающим народ к вырождению, а Россию –
к пропасти. "Нас неуклонно теснят сплошные торговые ряды – чужие,
самодовольные лица, с трудом выговаривающие русские слова, нагло цокающие
языком и щелкающие пальцами", продолжает полемист, и мы понимаем, что это
уже совсем другая тема. Цепь символов: погоня за наживой и достатком – рынок –
торгующие на рынке лица нерусской национальности, таков логический прорыв из
старого образа к задачам и лозунгам сегодняшнего дня. Социальный мираж живет и
все дальше мигрирует от жизни. Итак, вглядевшись не в мифы, а в реальное бытие,
придем к суждению: существование слоя индивидуалистического, довольствующегося
весьма малым, уберегало (когда могло) страну от сильных встрясок. То, что
называют мещанством, выполняло в обществе роль балласта – тормозило, но не
давало перевернуться, когда слои с широким социальным зрением стремились, не
считаясь с реальностью, к лучшему будущему[2].
В толковом словаре Даля дано
следующее определение: "мещанин - горожанин низшего разряда, состоящий в
подушном окладе и подлежащий солдатству; к числу мещан принадлежат также
ремесленники, не записанные в купечество"; по словарю Ефремовой мещане -
"городское сословие, преимущественно состоящее из мелких торговцев, ремесленников,
низших служащих и т.п. в Российском государстве до 1917г. " По "Жалованной
грамоте городам" (1785г) наименование "мещане" имело три
значения:
1) городовые обыватели,
2) среднего рода люди ("среднего
рода людей или мещан название есть следствие трудолюбия или добронравия, чем и
приобрели отличное состояние"),
3) мелкие торговцы и
ремесленники.
Слово "мещанин" за
годы Советской власти приобрело стойкий негативный смысл, стало нарицательным. Например,
братья Стругацкие характеризуют мещанина, как индивидуалиста, эгоиста,
довольного собой и всегда уверенного в себе, недоступного для идей глупца; он
ленив интеллектуально, уверен, что смысл жизни заключается в удовольствиях и
развлечениях, а работа является лишь средством к добыванию денег и славы. А.М. Горький
замечает: "одно из свойств мещанской души - раболепие, рабье преклонение
перед авторитетами". Большая Советская энциклопедия: "мещанами
называют людей, взглядам и поведению которых свойственны эгоизм и
индивидуализм, стяжательство, аполитичность, безыдейность".
Вглядевшись не в мифы, а в
реальное бытие, придем к суждению: существование слоя индивидуалистического,
довольствующегося весьма малым, уберегало (когда могло) страну от сильных
встрясок. То, что называют мещанством, выполняло в обществе роль балласта –
тормозило, но не давало перевернуться, когда слои с широким социальным зрением
стремились, не считаясь с реальностью, к лучшему будущему.
1.
Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.2. - М., 1956. -
С.373.
2.
Морозова О. Мещанство и русская революция: судьба одного культурного
стереотипа // Ростовская электронная газета №16 (179), 25.11. 2008
3.
Рыбаков К. Плохо ли быть мещанином? // Школа жизни № 12, 15.03. 2007
4.
Уваров В. Мещанство // Грани эпохи № 28, 2006
[1]
Уваров В. Мещанство // Грани эпохи № 28, 2006
[2] Морозова
О. Мещанство и русская революция: судьба одного культурного стереотипа //
Ростовская электронная газета №16 (179), 25.11.2008.
|
