Реферат: История русской эмиграции в Чехословакии в 20-30-ее годы 20 века

Содержание

Введение

Социально-экономическая состояние эмиграции в Чехословакии

Образ жизни и менталитет российской эмиграции в Чехословакии

Финансирование русской диаспоры

История культуры русской эмиграции в Чехословакии. Русский Свободный университет (Русская ученая академия)

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Проблема эмиграции из России вот уже много лет носит острый характер. На мой взгляд, вопрос об утечке мозгов за рубеж не менее актуален, чем вопрос об утечке капиталов. После войны советские органы отдавали предпочтение технологиям, оборудованию и реальным богатствам, а американцы охотились за крупнейшими учеными-атомщиками. Как известно, они выиграли. Атомная бомба, которую они создали первыми, сыграла огромную роль и по существу остановила наше наступление на Европу. И хотя бомба была сброшена на Японию, это послужило предупреждением Сталину. Сейчас чуть ли не каждый день говорят по телевидению, сколько капиталов каждый месяц у нас утекает за рубеж, а об утечке мозгов говорится гораздо реже. В Америке наука распылена по разным городам, и наши ученые новой эмиграции тем более рассредоточены по университетом и научным центрам Америки, а также Европы и Японии. А никакая электронная связь не заменяет личного общения. Недаром Оксфорд, Кембридж, Геттинген дали такой колоссальный вклад в науку. Москва является крупнейшим мировым центром сосредоточения ученых. Может быть, это определяет, в частности, широкий кругозор, характерный для российских научных школ. Не идет ли эмигрантское "распыление" во вред не только российской науке, но и квалификации самих эмигрантов? В связи с этим актуальнейшим и жизненно важным для нас вопросом естественно обратиться к "урокам" истории, в особенности к истории русской научной эмиграции первой волны. То, что произошло с русской (гуманитарной) наукой в эмиграции, ее спасение и ее в известной мере расцвет можно назвать только чудом. То сочетание случайных событий, которое к этому привело, стоит где-то на уровне научной фантастики. Русские ученые-эмигранты не были в такой степени рассредоточены, как сейчас. Тогда центром сосредоточения русской научной мысли стало, как это ни удивительно, молодое, только что созданное государство - Чехословакия.

Социально - экономическое состояние эмиграции в Чехословакии

Чехословакия занимала особое место в эмигрантской диаспоре. Интеллектуальным и научным центром эмиграции Прага стала не случайно.

Первые десятилетия XX века стали новым этапом в общественно-политической жизни Чехословакии. Президент Т. Масарик (1850-1937) формировал новое отношение Чехословакии к славянской проблеме и роли в ней России. Панславизм и русофильство как идеологическое обоснование политической жизни утрачивали свое значение. Масарик отрицал теократизм, монархизм и милитаризм как в Чехословакии, так и в России; он отвергал монархические, феодальные и клерикальные основы старой славянской общности под скипетром царской России.

Новое понимание основ славянской культуры Масарик связывал с созданием общеевропейской культуры, способной подняться над национальной ограниченностью до общечеловеческого уровня и не претендующей на расовую избранность и мировое господство. По словам Милюкова, Масарик "снял с России романтическое освещение старых панславистов и взглянул на русское настоящее и прошлое глазами европейца и демократа". Этот взгляд на Россию как на европейскую страну, отличающуюся от других европейских стран лишь уровнем развития, "разницей исторического возраста", был созвучен русским либералам-демократам. Мысль Масарика о том, что Россия – отсталая страна, но не чуждая Европе и страна будущего, разделяла демократически настроенная русская интеллигенция.[1]

Общая направленность политических взглядов деятелей чехословацкого освобождения и русских либералов-демократов значительно способствовала благосклонному отношению чехословацкого правительства эмигрантам из большевистской России, которую все они не могли ни принять, ни признать.

В Чехословакии развертывалась так называемая "Русская акция" помощи эмиграции. "Русская акция" была грандиозным мероприятием как по содержанию, так и по масштабам своей деятельности. Это был уникальный опыт создания иностранного, в данном случае – русского научно-образовательного комплекса за рубежом.[2]

Т. Масарик подчеркивал гуманитарный характер "Русской акции". Он критически относился к Советской России, но надеялся на создание в будущем сильной демократической федеративной России. Цель "Русской акции" – помощь России во имя ее будущего. Кроме того, Масарик, учитывая срединное геополитическое положение Чехословакии – нового образования на карте Европы нового времени, – осознавал, что его страна нуждается в гарантиях и с Востока, и с Запада. Будущая демократическая Россия могла стать одним из таких гарантов.

В силу этих причин проблема русской эмиграции становилась составной частью политической жизни Чехословацкой республики.

Из 22 тысяч зарегистрированных в 1931 году в Чехословакии эмигрантов 8 тысяч были земледельцами или людьми, связанными с сельскохозяйственным трудом. Студенчество высших и средних специальных учебных заведений насчитывало около 7 тысяч человек. Интеллигентские профессии – 2 тысячи, общественные и политические деятели – 1 тысяча, писатели, журналисты, ученые и деятели искусства – 600 человек. В Чехословакии проживало около 1 тысячи русских детей школьного возраста, 300 детей дошкольного возраста, около 600 инвалидов. Наиболее крупными категориями эмигрантского населения являлись казаки-земледельцы, интеллигенция и студенчество. [3]

Основная масса эмигрантов устремлялась в Прагу, часть ее оседала в городе и в его окрестностях. Русские колонии возникли в Брно, Братиславе, Пльзене, Ужгороде и в ближайших областях.

В Чехословакии были созданы многочисленные организации, осуществляющие "Русскую акцию".

Прежде всего это был пражский Земгор ("Объединение земских и городских деятелей в Чехословакии"). Цель создания этого учреждения состояла в оказании всех видов помощи бывшим российским гражданам (материальной, юридической, медицинской и так далее). После 1927 года в связи с сокращением финансирования "Русской акции" возникла постоянно действующая структура – "Объединение русских эмигрантских организаций" (ОРЭО). Роль ОРЭО в качестве координирующего и объединяющего центра среди русской эмиграции усилилась в 1930-е годы после ликвидации Земгора.[4]

Земгор изучал численность, условия жизни эмигрантов, помогал в поисках работы, в защите правовых интересов, оказывал медицинскую и материальную помощь. С этой целью Земгор организовывал для русских эмигрантов сельскохозяйственные школы, трудовые артели, ремесленные мастерские, земледельческие колонии, кооперации, открывал общежития, столовые и так далее. Главной финансовой основой Земгора были субсидии МИДа ЧСР. Ему помогали банки и другие финансовые организации. Благодаря этой политике в начале 1920-х годов в Чехословакии появились многочисленные специалисты из эмигрантов в различных областях сельского хозяйства и промышленности: огородники, садоводы, птицеводы, маслоделы, сыровары, плотники, столяры и квалифицированные рабочие других специальностей. Известны переплетные, сапожные, столярные, игрушечные мастерские в Праге, Брно. Популярность приобрели часовой магазин В. И. Маха, парфюмерные магазины, рестораны в Праге.

К концу 1920-х годов, когда в Чехословакии начался экономический кризис и образовался избыток рабочих рук, многие эмигранты были отправлены во Францию.

Земгор проводил огромную культурно-просветительскую работу с целью поддержания и сохранения связи русских эмигрантов с культурой, языком и традициями России. Одновременно ставилась задача повышения культурно-образовательного уровня беженцев. Организовывались лекции, доклады, экскурсии, выставки, библиотеки, читальни. Лекции охватывали широкий круг общественно-политических, исторических и литературно-художественных тем. Особый интерес вызывали доклады о современной России. Циклы лекций читались не только в Праге, но и в Брно, Ужгороде и других городах. Проводились систематические занятия и лекции по социологии, кооперации, русской общественной мысли, новейшей русской литературе, внешней политике, истории русской музыки и так далее.

Важным для чешско-русского взаимообмена была организация Земгором семинара по изучению Чехословакии: читались лекции о конституции и законодательстве ЧСР, об органах местного самоуправления.

Огромная работа проводилась Земгором и по организации высшего образования для эмигрантов в Чехословакии.

В 1930-е годы ОРЭО включало в свой состав большое число организаций: "Союз русских инженеров", "Союз врачей", студенческие и различные профессиональные организации, "Педагогическое бюро русской молодежи". Большую известность приобрела организованная для русских детей гимназия в Моравской Тшебове. Ею активно занималась А. И. Жекулина, бывшая в дореволюционной России крупным деятелем Союза земств и городов. По инициативе Жекулиной в эмиграции в 14 странах проводился "День русского ребенка". Собранные от этого мероприятия деньги расходовались на обеспечение детских организаций.

Эмигрантская колония в Чехословакии не без основания признавалась современниками одной из самых организованных и благоустроенных русских диаспор.[5]

2. Образ жизни и менталитет российской эмиграции в Чехословакии

Образ жизни российской эмиграции представлял собой своеобразную противоречивую взаимосвязь условий жизни с ее концепцией у различных социальных и психологических типов эмигрантов. Проблемы жизнедеятельности воплощались в потребностях, интересах, установках, ценностных ориентациях. Существовала многоплановая взаимосвязь между потребностями, интересами, с одной стороны, и убеждениями, привычками, нормами морали, с другой. Поэтому эмигрантам, как правило, приходилось длительное время преодолевать устаревшие стереотипы мышления и поведения.

Среди политически активных эмигрантов сохранилось относительно устойчивое политическое сознание и самосознание, равнозначные их ценностным ориентациям в области политики. Вместе с тем их политическое сознание и самосознание способствовали эмоциональному восприятию своего социального статуса за рубежом. Лишенные всего на родине, они в отчаянии искали точку опоры на чужбине. В политико-психологическом аспекте это выражалось в переплетении и борьбе политического самоуважения, связанного с реальностью, и результатами прошлой общественной деятельности, и политического самоуничижения, порожденного социальным положением эмигранта, которое лишало его возможности активного влияния на политическую жизнь России. Такое эмоциональное отношение эмигрантов к своему гражданскому статусу порождало стремление повысить политическую самооценку, хотя бы мысленно расширить свою значительность, воскресить уверенность в своих силах, чтобы предрешать судьбу будущей России с монархических, демократических, либеральных и т. п. позиций. [6]

В целом политический менталитет создавал характерный образ русского эмигранта, социальной группы с их специфическим мышлением в области политики, обусловленным национальным сознанием, совокупностью социальных и психологических факторов и определял их предполагаемую общественную роль (в случае возвращения на родину) в преобразовании и развитии постсоветской России. Однако жизнь на чужбине создавала свои объективные ситуации. Значительная часть эмигрантов под влиянием бытовых условий проявляли политическую пассивность, а порой и апатию, не соприкасались с помыслами и деятельностью политически активной части эмиграции, направленными на изменение существующего строя Советской России. Внешне ярко политическая мысль эмигрантов проявлялась в их прессе, которая в 20 — 30-х гг. имела преимущественно политическую направленность и отражала политические ценности и культуру Зарубежья.

Менталитет русской эмиграции способствовал сохранению ее социально-психологической общности. Критические, экстремальные обстоятельства не смогли разрушить ее целостности, хотя немалая часть эмигрантов и находилась в подавленном психологическом состоянии под воздействием социальных факторов (особенно в первой половине 20-х гг.). Внешняя среда проявляла различное отношение к русским эмигрантам, воздействуя на морально-психологический климат группы, общины. Это отношение выражало нередко безразличие к их судьбе, а порой отчужденность и даже враждебность.

Определенная общая тенденция в создании своей микросреды, в восстановлении в какой-то степени былого социально-психологического климата особенно четко наблюдалась у представителей бывших привилегированных сословий. Они старались в бытовой атмосфере сохранить свои аристократические традиции, свой сословный статус, используя при обращении или упоминании титулы "князь", "княгиня", "граф", "барон" В чиновничьих кругах в обращении непременно упоминался чин ранее установленного класса: "действительный статский", "тайный советник" и т. п.

Понижение социального статуса было болезненным и для русского офицерства. Но, овладевая ради физического выживания разными профессиями и занимая разные ступени социальной лестницы, они продолжали считать себя офицерами прежней России, хотя и старались скрывать от иностранцев свои звания и социальное происхождение. Русские эмигранты, в том числе офицеры, пребывая днем в рабочей среде, жили как бы первую часть своей двойной жизни. В то же время, будучи на положении рабочих, они не становились пролетариями, не сливались с тем классом, в ряды которого попали, не осознавали себя в новом качестве - рабочими, конторскими служащими и т. п., потому что были людьми другого воспитания, другой психологии, других традиций. Офицеры воспринимали мир, мыслили, чувствовали себя не как трудящиеся, а как представители привилегированного класса, волею судеб временно брошенные в "низкую" социальную среду.[7]

Вторая часть жизни эмигрантов проходила во внерабочее время. Здесь менталитет россиян раскрывался полностью. Ни катаклизмы братоубийственной войны, ни оторванность от родной земли не могли его изменить. Даже те, кто уже почти потерял надежду на падение Советской власти и возвращение на Родину, продолжали жить в старом мире, старыми образами. Офицеры на вопрос, кто они, отвечали: кавалергард, офицер-артиллерист, гардемарин, капитан, генерал и т. д. Эта вторая жизнь, мысли и надежды на освобождение России от большевизма давали им моральные силы сохранить присутствие духа в тяжких и унизительных условиях чужбины и оставаться россиянами.[8]

Казаки и солдаты, выходцы преимущественно из крестьянских семей, легче адаптировались в новой внешней среде, где их социализация становилась основой поведения и деятельности в рабочей атмосфере. Однако проживание преимущественно в общинах, в которых царили русская речь, русские обычаи и образ жизни, позволяло им сохранять русский крестьянский образ мыслей.

Национальное сознание русской эмиграции не было подавлено условиями беженской жизни, выдержало испытание местом и временем. Эмигранты стремились сохранить за рубежом "малую" Россию, память о ней, национальное самосознание. Они были патриотами своего Отечества, их воспоминания и тоска по Родине мучительны, ибо до конца своих дней подавляющее большинство из них оставались верными национальным убеждениям, что не может не вызвать уважения.

Сохранению национального сознания и самосознания русской эмиграции способствовали национальные интересы. Если повседневные потребности стихийно изменялись под влиянием условий жизнедеятельности, порождая новые потребности и способы их реализации, то национальные интересы, ориентированные на систему ценностей, были гораздо более устойчивыми.

Интересы Русского зарубежья, особенно твердо, проявлялись в стремлении эмигрантов к сохранению национальной особенности на основе общности культуры, выступающей интегрирующим элементом, религиозных и моральных традиций, поведения даже при разных условиях жизни, разности политических позиций.

Обычаи и традиции русской эмиграции как нормы поведения обеспечивали устойчивость национального сознания. Они закрепляли жизненный опыт, отражающий особые условия существования россиян в новой социально-экономической среде. Эмигранты всеми силами стремились воспроизвести и сохранить национальные особенности, обычаи и традиции, цементирующие их содружество, единение вдали от Родины. Построенные на основе определенной системы ценностей стереотипные представления, нормы и образцы поведения, имеющие как исторические, так и социальные корни, продолжали упорядочивать поведение каждого эмигранта, направленные на приспособление к стабильным свойствам своей среды. Но они не обеспечивали устойчивое адаптивное социальное воспроизводство подрастающего поколения.

Поэтому эмигранты старшего поколения старались прививать детям и внукам национальные традиции и обычаи в качестве средства защиты от ассимиляции.

Культурные традиции оставались универсальным средством обеспечения определенной стабильности российской эмиграции. Преемственность в развитии науки и культуры играла значительную роль. Обычаи и традиции создавали моральный климат в эмигрантской среде. Он характеризовался сплоченностью социальных групп, являющейся главным показателем их жизнедеятельности, на основе единства нравственных ценностей, идеалов и требований оценочных стереотипов социальных групп, культурой взаимоотношений, общностью интересов и взаимной поддержкой в критических обстоятельствах.

Финансирование русской диаспоры

Вопрос о том как же получилось, что возродившаяся из пепла страна, сама нуждавшаяся в кредитах, могла себе позволить тратить такие деньги на русскую эмиграцию? И почему именно на ученых и образование, а не на создание, скажем, рабочих мест для военных и других эмигрантов? Что это за сверхъестественная благотворительность со стороны неокрепшего еще нового государства?

До революции российские ученые (в особенности гуманитарных направлений) составляли не очень широкий, тесно связанный слой общества. Когда поэта Андрея Белого, сына профессора математики, спросили, нравится ли ему поэтесса Марина Цветаева, он ответил: "Конечно, очень нравится, ведь она тоже дочь профессора" (отец Цветаевой был профессором-филологом).[9]

Дети либеральной петербуржской профессуры в начале XX века в основном учились не в гимназиях, а в двух частных училищах (Тенешевском и Выборжском), где было совместное обучение девочек и мальчиков и преподавание велось на интересных новаторских основах.

В этой среде, как и в писательской или журналистской, имела место известная корпоративность, какие бы разногласия научного характера ни существовали между отдельными ее членами. Профессура гуманитарных направлений была связана с либеральными политическими течениями начала века. Так, профессор-историк П.Милюков был лидером кадетской партии, будущие академики историки Е.Тарле, Б.Греков, Касьминский также были кадетами, экономисты академики П.Маслов (мой дед), И.Майский, С.Струмипин, философ академик А.Деборин - социал-демократами (меньшевиками). С этой средой был издавна связан чешский профессор философ Томаш Масарик, который возглавлял чешскую партию реалистов (народную партию) в АвстроВенгерском рейхсрате. Еще в 1901 году по инициативе американского миллионера Чарльза Крейна Масарик и Милюков были приглашены читать лекции по славянским проблемам в Чикагский университет и даже собирались писать совместный научный труд. Масарик много раз приезжал в Россию, где встречался с русской профессурой. Были у него встречи и с Львом Толстым.[10]

Масарик руководил борьбой за национальную независимость Чехословакии от Австро-Венгерской империи. В 1915 году он эмигрировал из Праги и возглавил в Париже Чехословацкий национальный совет. После Февральской революции в России он приехал в Петербург, где был с восторгом встречен либеральной частью общества, которое всецело поддержало его в его стремлениях.

Октябрьская революция и стремление к миру с Австро-Венгрией и Германией в известной мере лишили его надежды на национальную независимость. Собравшееся 6 января 1918 года "законно избранное" Учредительное собрание, в котором большевики были представлены всего третьей частью от общего числа членов, не поддержало идею немедленного прекращения войны (которая, впрочем, кончилась поражением Германии и Австрии спустя несколько месяцев). Учредительное собрание было распущено. Это обстоятельство, по словам П.Маслова, послужило серьезным основанием для плана вывода пленного вооруженного чехословацкого корпуса, находившегося в России. До этого момента у Масарика была договоренность вывести Корпус во Францию через Архангельск. После же событий, связанных с Учредительным собранием, было принято решение выводить корпус через Владивосток, несмотря на то, что путь был, казалось бы, безумно длинным. Но Центральная Россия в основном проголосовала на выборах в Учредительное собрание против большевиков, и поэтому предполагалось, что она встретит сочувственно чехословаков, настроенных в среднем социал-демократически, а возможно, и поддержит распущенную законно избранную власть. Так и случилось. При прохождении корпуса через Самару было создано правительство Комитета членов Учредительного собрания (Комуч), во главе которого стал эсер Вольский. П.Маслов также вошел в правительство. Под контроль Комуча и чехословацкого корпуса перешла огромная территория. При взятии Казани был захвачен царский золотой запас (43 тыс. пудов золота, 30 тыс. пудов серебра, много платины и др.). Этот запас корпус охранял вплоть до Владивостока.

Затем произошел переворот Колчака, который попытался реставрировать монархию. В ходе переворота были арестованы многие члены Учредительного собрания. Чехословаки не захотели поддерживать "противозаконный", как они считали, переворот, и он был обречен на провал, так как и народ его не поддерживал (что видно по результатам выборов в Учредительное собрание).

Чехословаки отдали часть золотого запаса дальневосточным властям, а часть вывезли, и именно эти средства Масарик, став президентом вновь образованного государства Чехословакии, использовал на поддержку русских эмигрантов, русских научных школ и Русского университета.

Так, совершилась череда необычайных обстоятельств:

Во-первых, редкий случай, что немолодой ученый правовед и философ, профессор стал президентом нового государство и оставался им в течение 17 лет. Этот человек был теснейшими узами связан с русскими учеными. Второе обстоятельство связано с выборами в Учредительное собрание. Большевики взяли власть 25 октября 1917 года, а выборы в Учредительное собрание проходили 11 ноября. Можно было их и не проводить - власть же уже была в руках у большевиков, и очевидно было, что "глубинка" не большевистская. Далее, зачем было собирать Собрание, чтобы сразу же и разогнать? Думою, что заранее разгон не был продуман, а произошел стихийно. События показали далее, что менталитет правоведа Масарика и его единомышленников относительно законно избранной власти был более прогрессивным, чем менталитет большевиков и Колчака. Следующее обстоятельство - это случайный захват царского золотого запаса в Казани правительством Комитета членов Учредительного собрания при поддержке Чехословацкого военного корпуса. Поскольку мой дед был членом этого правительства, мне хорошо известно, что Чехословаки, охранявшие золотой запас, не собирались отнимать его у законно избранной союзной власти. Но "противозаконный" захват власти Колчаком в корне изменил ситуацию и повлиял на решение командующих корпусом.[11]

Наконец, мы только что были свидетелями того, с каким трудом швейцарские банки отдали запасы, конфискованные фашистами. Нужно было обладать огромным авторитетом профессора Масарика, чтобы убедить правительство пустить эти деньги не на развитие собственной страны, скажем, в качестве заема, пока не выяснятся отношения с Россией, а именно на сохранение и развитие русской науки и образования. Что же касается части золотого запаса, переданной властям дальневосточного края, то судьба ее историкам неизвестно.

История культуры русской эмиграции в Чехословакии. Русский Свободный университет (Русская ученая академия)

Русский народный университет (РНУ) был официально открыт 16 октября 1923 г. группой русских профессоров и общественных деятелей (среди них - П.И.Новгородцев, М.М.Новиков, А.А.Кизеветтер и др.) при пражском Земгоре (Объединение российских земских и городских деятелей в ЧСР) по образцу Московского городского народного университета имени А.Л.Шанявского.[12]

Первоначально его целью было оказание помощи русским студентам, обучавшихся в чехословацких вузах, в получении полноценного высшего образования. В одном из ранних отчетов РНУ указывалось, что он "поставил своей задачей быть тем живым связующим звеном между нею (русской молодежью. - Е.А., М.Д.) и научной мыслью - тем культурным центром, вокруг которого сгруппировались бы все элементы русской эмиграции, ищущие знаний и пополнения своего образования, где мысль их находила бы себе ответ на свои искания и запросы, где создалась бы почва, благоприятствующая и вызывающая подобные стимулы".[13] Кроме того, "Народный университет ставит своей целью также ознакомление граждан Чехии и Словакии с русской культурой, историей и искусством, для чего устраиваются лекции, исторические концерты и литературные вечера, как в Праге, так и в провинции". Правительство ЧСР при поддержке президента Т.Г.Масарика, осуществляя "русскую акцию"[14], выделило значительные субсидии на материальную поддержку профессоров и студентов университета.

По мере того, как деятельность РНУ росла и расширялась, находя отклик не только в русском, но и в чешском обществе, а субсидии медленно сокращались, перед руководством университета встала насущная задача как можно надежнее и на более длительное время обеспечить его материальное положение. С этой целью было создано Общество Русского народного университета "на основе чешско-русского объединения". 8 декабря 1925 г. состоялось учредительное собрание этого общества, на котором был избран его председатель, профессор З.Бажант, и первый состав Куратория, куда вошли помимо председателя профессор С.В.Завадский (зам. председателя), профессор М.М.Новиков (ректор РНУ), Ф.Матоушек (казначей), доцент М.А.Циммерман (секретарь) и другие русские и чешские деятели (всего 20 человек). Кроме того, управление РНУ осуществлялось через Совет преподавателей и Общее собрание слушателей. Студентами университета могли быть лица не моложе 17 лет. Обучение в РНУ было платное, однако, материально необеспеченные слушатели могли быть освобождены от платы. Учебный год делился на два семестра - зимний и летний.

Среди преподавателей университета были известные русские ученые, представители гуманитарных и естественных наук: историки А.А.Кизеветтер, А.В.Флоровский, Д.Н.Вергун, И.И.Лаппо, Б.А.Евреинов, П.А.Остроухов, С.Г.Пушкарев, экономисты П.Б.Струве, П.Н.Савицкий, философы С.Н.Булгаков, Н.О.Лосский, И.И.Лапшин, литературоведы Е.А.Ляцкий, А.Л.Бем, лингвист С.И.Карцевский, историк искусства Н.Л.Окунев и многие другие.

Деятельность РНУ проходила в 5 отделениях: 1) общественных наук (зав. проф. Н.С.Тимашев), 2) историко-филологическом (зав. проф. А.А.Кизеветтер), 3) естественных и прикладных наук (зав. проф. Н.М.Могилянский), 4) по изучению ЧСР (зав. проф. И.Поливка), 5) курсов русского и иностранных языков (зав. проф. Е.А.Ляцкий)[15].

Преподаватели с успехом читали лекции и доклады, вели кружки во многих городах Чехии, Моравии, Словакии и Подкарпатской Руси. В разных городах Чехословакии было основано несколько филиалов РНУ[16].

В своей деятельности преподаватели РНУ опирались на определенные морально-нравственные критерии, выработанные отечественной педагогикой еще в дореволюционное время. Их profession de foi определялось следующими положениями: "Преподаватели обязаны во всех своих лекциях освещать вопрос объективно, воздерживаясь от какой-либо агитации и тенденциозности. Однако каждый преподаватель, обязанный заботиться о достоинстве школы, в выражении своего мнения независим".

Почти полное прекращение субвенций чехословацкого правительства в годы мирового экономического кризиса и естественное уменьшение притока российских студентов-эмигрантов ввиду закрытия границ СССР принудило руководство университета начать его реорганизацию. Он получил наименование "Русский свободный университет". Осенью 1933 г. при нем было основано Русское научно-исследовательское объединение (НИО), куда вошло большинство русских ученых, проживающих в Чехословакии и продолжающих активную научную работу. НИО взяло на себя всю издательскую деятельность университета, продолжив издание его "Трудов" (в 1928-1933 гг. вышло 5 томов) под новым названием - "Записки научно-исследовательского объединения при РСУ". В "Записках" печатались труды членов НИО преимущественно на европейских языках, "доступных иностранным специалистам с учетом интересов славянского мира" (всего к 1938 г. вышло 8 томов). Издание трудов осуществлял особый Редакционный комитет в составе М.М.Новикова (председатель), А.Н.Фатеева (зав. секцией гуманитарных наук), В.С.Ильина (зав. секцией естественных и математических наук), Д.Н.Иванцова (секретарь) и П.Ф.Миловидова, которого вскоре заменил П.А.Остроухов. По Положению о НИО к печати принимались "оригинальные исследования из области чистой науки, лишенные каких-либо вненаучных тенденций, не опубликованные предварительно в международной литературе"[17].

Главными задачами РСУ после его преобразования были провозглашены: научно-исследовательская деятельность, учебно-просветительская работа и деятельность, направленная на культурное сближение с чешским и словацким обществом. Как видим, акцент переместился с учебной на научную деятельность, которая в условиях убывания русских слушателей, признавалась особенно важной. Кроме устройства ставших уже традиционными лекций и докладов в чехословацкой провинции, при РСУ успешно действовали курсы иностранных языков и прикладного значения: счетоводства, стенографии, бухгалтерские, землемерные, дорожно-строительные, женские, медицинские и др. Большим материальным подспорьем для РСУ была организация дискуссионных вечеров, благотворительных концертов и особенно ежегодных праздников "Татьянин день" с участием чешских и словацких коллег и членов их семей.[18]

Работа собственно РСУ теперь все более сосредоточивалась вокруг "семинариев". К 1938 г. состав их определялся следующим образом: "Новое в экономической жизни" (руководитель проф. Д.Н.Иванцов), "Новое в политической жизни, по геополитике и философии права" (проф. А.Н.Фатеев), по истории экономического быта (проф. П.А.Остроухов), по изучению Ф.М.Достоевского, по русскому языку и литературе (д-р А.Л.Бем), по общим вопросам естествознания, этнографии и евгеники (проф. М.М.Новиков), по изучению современной России (по каждой области свой руководитель), по изучению психоанализа (д-р Н.Ф.Досужков). Кроме того были организованы кружки по изучению мировой войны (ген. В.В.Чернавин), по изучению Подкарпатской Руси (проф. Д.Н.Вергун), по изучению современной русской литературы (д-р К.А.Чхеидзе), эстетический (при Философском обществе, руководитель проф. И.И.Лапшин).[19]

Из существовавших ранее подразделений хотелось бы особо отметить семинары: по изучению международной жизни и международного права (доц. М.А.Циммерман), Россия и славянство (М.А.Циммерман), кружки: ревнителей русского слова (проф. С.В.Завадский), по изучению современного хозяйственного быта (проф.С.Н.Прокопович), по этнографии и антропологии (проф. Н.М.Могилянский), по изучению евгеники (проф. Б.П.Матушенко) и др..

При РСУ существовали и успешно работали кроме НИО (пред. М.М.Новиков) также прежде самостоятельные Философское общество (пред. проф. И.И.Лапшин; общество, руководимое ранее Н.О.Лосским, присоединилось к РСУ еще в 1926 г.), Педагогическое общество (пред. А.В.Живакулина).[20]

В конце 1933 г. В.Ф.Булгаков (последний личный секретарь Л.Н.Толстого) предложил университету идею создания Русского заграничного культурно-исторического музея, "целью которого явилось бы хранение, изучение и экспозиция памятников и материалов, относящихся к истории, жизни, творчеству и быту русской эмиграции и русского зарубежного населения вообще".

В будущем все коллекции музея предполагалось перевезти в Россию как ее "национальное достояние". Первоначально коллекции музея располагались в помещениях университета (Краковская, 8 , Прага II), но затем при посредстве известного чешского политика-русофила К.Крамержа музею удалось найти удобное помещение в Збраславском замке, предоставленное его владельцем чешским предпринимателем К.Бартонь-Добениным. В 1934 г. началась организация музея, а 25 сентября 1935 г. он впервые был открыт для посетителей (хотя первоначально открытие планировалось весной 1935 г.). К тому времени музею (директор В.Ф.Булгаков, председатель Музейной комиссии РСУ М.М.Новиков) удалось приобрести уникальные коллекции, которые были размещены в 8 помещениях замка. Экспозиция включала тогда 4 отделения: художественное, архитектурное, истории эмиграции, русской старины с отделом автографов и большим собранием фотографий. Музею предназначались и экспонаты книжной выставки изданий русских ученых-эмигрантов, посвященной 180-летию основания Московского университета.

Таким образом РСУ успешно справлялся не только с учебной и культурно-просветительной, но и с научной работой. В научной сфере университет к 1938 г. выполнил в основном главные задачи, стоявшие перед ним:

1. Хранение принципов русской свободной науки;

2. Объединение русских ученых, проживающих в Чехословакии и ведущих активную научную работу;

3. Печатание научных трудов своих членов и широкое с ними ознакомление иностранных ученых. Сношения с русскими и иностранными деятелями и учреждениями;

4. Взаимное ознакомление членов со своими работами и взаимное содействие и поддержка научной деятельности;

5.Привлечение к научной деятельности новых кадров молодых русских ученых;

6. Организация публичных докладов и съездов русских ученых; делегирование своих членов на международные конгрессы".[21]

Заключение

Таким образом, данная уникальная ситуация, а именно массовая российская эмиграция в Чехословацкую республику, сложилась не сама собой.

"Молодая Чехословацкая Республика была единственной страной в мире, которая столь целеустремленно и последовательно формировала "свою" эмиграцию. Коренное отличие заключалось в том, что Чехословакия не только и не столько ограничивала доступ эмигрантам, отсеивая нежелательных, это делали многие страны, но и приглашала желательных лиц".

Похожую эмиграционную политику практиковали Соединенные Штаты Америки, но им не удалось достичь такой концентрации интеллектуалов (в Чехословакии приглашенные составляли не менее четверти русской колонии, около 6000 из общего числа 25000).

Сегодняшняя Прага в меру сил продолжает традиции "русского Оксфорда". В 1996 г. здесь вышел любовно собранный и изданный томик "Писем о литературе" А. Бема, получивший высокие оценки критики. А если припомнить выпуски журнала "Rossica", в которых попадаются очень дельные статьи, не столь давно выпущенную трехтомную библиографию "Труды русской, украинской и белорусской эмиграции, изданные в Чехословакии в 1918-1945 гг." (Прага, 1996), часто цитируемые тома "Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии между двумя мировыми войнами" (Прага, 1995) и др., набирается целая библиотечка полезных изданий.

За ходом "русской акции" в Чехословакии следил лично президент Масарик. Разумеется, помимо благотворительных преследовались и далеко идущие политические цели. Среди причин такой щедрости упоминают иной раз и казанское золото. Но как бы там, ни было, чешская помощь принесла свои результаты и многим русским эмигрантам помогла завершить образование, а, то и попросту выжить.

Список используемой литературы

1. Возникновение и деятельность Русского научно-исследовательского объединения в Чехо-Словакии. - Прага, 1938. - 206 стр.

2. Русские в Праге. 1918-1928 гг. / Под ред. Постникова С.П. - Прага, 1928. - 347 стр.

3. Борисенок Е.Ю. Формирование политической программы русского казачества в условиях эмиграции в Чехословакии (1920-е - начало 1930-х годов) // Славяноведение. - М., 1996. - № 5. - С.18-29.

4. Борисенок Е.Ю. Чехословакия и русское земледельческое движение в 20-е годы: Автореф. дис. канд.ист.наук. - М., 1993. - 20 с.

5. Владимирцев Н.И. Международная конференция “Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии” // Отеч. арх. - М., 1995. - № 6. - С.118-119.

6. Досталь М.Ю. Российские слависты - эмигранты в Братиславе // Славяноведение. - М., 1993. - № 4. - С.49-62.

7. Зверева А.М. “Журнал политики и культуры”: “Воля России” // Соц.и гуманит. науки. Зарубеж. лит.: РЖ. Сер.7. Литературоведение. - М., 1996. - № 4. - С.89-106.

8. Кишкин Л.С. Русская эмиграция в Праге: культур. жизнь (1926-1930-е гг.) // Славяноведение. - М., 1995. - № 4. - С.17-26.

9. Мурашева Л.П., Перхавко В.Б. Из истории культурно-просветительной деятельности российской эмиграции в Чехословакии в 20-30-е гг. // Вестн.Моск. ун-та. Сер.8. История. - М., 1994. - № 3. - С.12-26.

10. Пушкарев С.Г. О русской эмиграции в Праге (1928-1945) // Новый журн. - Нью-Йорк, 1983. - Кн.151. - С.138-146.

11. Сабенникова И.В. Русская эмиграция в Чехословакии: образование, наука, просвещение // Педагогика. - М., 1995. - № 3. - С.51-55.

12. Серапионова Е.П. Российская эмиграция в Чехословацкой Республике (20-30-е годы). - М., 1995. - 196 с., ил.

13. Сладек З. Русская и украинская эмиграция в Чехословакии // Сов.славяноведение. - М., 1991. - № 6. - С.24-36.

14. Образцов И. Военная школа Русского Зарубежья // Независимое воен. обозрение. - М., 1995. - № 2. - С.7.

15. Русская школа вне России. - М.: Роман-газета, 1994. - 124 с.

16. Сабенникова И.В. Высшая школа Русского Зарубежья: (Пробл. архивной эвристики) // Архивоведение и источниковедение отечеств. истории: пробл. взаимодействия на соврем. этапе. - М., 1995. - С.188-191.

17. Азов А.В. Живопись русской эмиграции в оценке зарубежной художественной критики 1920-х - 1930-х гг. - Ярославль, 1991. - 79 с. - Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР № 45196 от 12.08.91.

18. Вульф В. О русской эмиграции // Театр. жизнь. - М., 1989. - № 3. - С.14-15.

19. Михайлов О.Н. Литература Русского Зарубежья. - М.,1995.- 432с

20. Русская литература в эмиграции / Под ред. Полторацкого Н.П. - Питтсбург, 1972. - VIII, 43 с.

21. Короткова А.А. Историки русского зарубежья в 20-30-е годы // Культура и мировоззрение: методологические и методические вопросы. - СПб., 1994. - С.13-25.

[1] Владимирцев Н.И. Международная конференция “Русская, украинская и белорусская эмиграция в Чехословакии” // Отеч. арх. - М., 1995. - № 6. - С.118-119.

[2] Русские в Праге. 1918-1928 гг. / Под ред. Постникова С.П. - Прага, 1928. - 347 стр.

[3] Борисенок Е.Ю. Формирование политической программы русского казачества в условиях эмиграции в Чехословакии (1920-е - начало 1930-х годов) // Славяноведение. - М., 1996. - № 5. - С.18-29.

[4] Кишкин Л.С. Русская эмиграция в Праге: культур. жизнь (1926-1930-е гг.) // Славяноведение. - М., 1995. - № 4. - С.17-26.

[5]Сабенникова И.В. Русская эмиграция в Чехословакии: образование, наука, просвещение // Педагогика. - М., 1995. - № 3. - С.51-55.

[6] Возникновение и деятельность Русского научно-исследовательского объединения в Чехо-Словакии. - Прага, 1938. - 206 стр.

[7] Сладек З. Русская и украинская эмиграция в Чехословакии // Сов.славяноведение. - М., 1991.-№ 6.-С.24-36.

[8] Сабенникова И.В. Высшая школа Русского Зарубежья: (Пробл. архивной эвристики) // Архивоведение и источниковедение отечеств. истории: пробл. взаимодействия на соврем. этапе. - М., 1995. - С.188-191.

[9] Вульф В. О русской эмиграции // Театр. жизнь. - М., 1989. - № 3. - С.14-15.

[10] Короткова А.А. Историки русского зарубежья в 20-30-е годы // Культура и мировоззрение: методологические и методические вопросы. - СПб., 1994. - С.13-25.

[11]Мурашева Л.П., Перхавко В.Б. Из истории культурно-просветительной деятельности российской эмиграции в Чехословакии в 20-30-е гг. // Вестн.Моск. ун-та. Сер.8. История. - М., 1994. - № 3. - С.12-26.

[12] В.Г. Основатель вольной высшей школы [А.Л.Шанявский] // Подмосковные известия. 1994. 28 июня. С. 7; ГАРФ. Ф. Р-5899. Оп. 1. Д. 12. Л. 51.

[13] ГАРФ. Ф. Р-5899. Оп. 1. Д. 12. Л. 10 об.

[14] Emigrace ze SSSR v mezivalecnem Ceskoslovensku. Prinos vede a kulture... Praha, 1991. S.15-17; Сладек З. Русская эмиграция в Чехословакии: развитие "русской акции" // Славяноведение. 1993. N 4. С. 28-38.

[15] Русские в Праге... С. 96.

[16] АРАН. Ф. 1609. Оп. 1. Д. 234. Л. 3.

[17] Русские в Праге. 1918-1928. Прага, 1928; Пятнадцать лет работы Русского свободного университета в Праге (1923-1938). Прага, 1938;

[18] Возникновение и деятельность Русского Научно-исследовательского объединения в Чехо-Словакии. Прага, 1938 [ГАРФ. Ф.Р-6427. Оп.1. Д.83];

[19] Riha T. Emigre Scholars in Prague after World War I // The Slavic and East European Jornal. 1958. Vol.XVI. N 1; Пашуто В.Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992. С.45-54

[20] Досталь М.Ю. Печатные источники для изучения истории славистики русского зарубежья (Чехословацкий славистический центр) // Славистика СССР и русского зарубежья 20-40-х годов ХХ века. М., 1992. С.40-42; Раев М. Россия за рубежом.

[21] История культуры русской эмиграции 1919-1939. М., 1994. С.83-85; Серапионова Е.П. Российская эмиграция в Чехословацкой республике (20 - 30-е годы). М.,1995; Документы к истории русской и украинской эмиграции в Чехословацкой республике (1918 - 1939). Praha,1998 и др.