Курсовая работа: Влияние русских эмигрантов на внутреннюю жизнь Балканских государств в 20-30-е годы ХХ века

Курсовая работа: Влияние русских эмигрантов на внутреннюю жизнь Балканских государств в 20-30-е годы ХХ века

Введение

Глава 1. Процесс эмиграции русских и их пребывание в гражданских и военных лагерях

Глава 2. Деятельность российских и международных правительственных и общественных организаций по оказанию помощи беженцам

Заключение

Введение

Актуальность проблемы. Немногие из участников Белого движения и их «попутчиков» - гражданских беженцев дожили до того светлого дня, когда Россия признала их. Мало кто из них мог предположить, что расстанется с Отечеством навсегда, и пройдёт ещё семь десятилетий, прежде, чем народы бывшего СССР перестанут смотреть на них как на своих врагов.

Научным и нравственным долгом Российским историков, и не только историков, является сегодня восстановление исторической справедливости и возрождение связи с соотечественниками, которые в результате великих потрясений 1917 года вынуждены были искать спасения на чужбине. Исходным моментом в решении этой задачи является исследование первоначального расселения самоорганизации остатков вооружённых сил и гражданских беженцев в 1920 годах в Турции и Балканских государствах.

Объектом исследования является процесс эмиграции участников Белого движения и гражданских беженцев во время гражданской войны в России в Балканские государства, Турцию и страны восточной Европы, а также процесс формирования уникальной социально-политической и духовной среды русской эмиграции.

Предметом исследования является непосредственное влияние русских эмигрантов на внутреннюю жизнь (политическая, социальная, духовная сферы) Балканских государств в 20-30-е годы ХХ века.

Территориальные и хронологические рамки: Россия (юг России, Крым) 1918-1920г-начало эмиграционного процесса - Константинополь (Турция) Балканские государства 20-е – 30-е годы.

Цель исследования - выяснить каково было влияние русских эмигрантов на внутреннюю политику Балканских государств в 20-е–30-е годы ХХ века

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

Рассмотреть процесс эмиграции русских и их пребывание в гражданских и военных лагерях.

Описать передвижение русских эмигрантов из Турции и военных лагерей в государства Балканского полуострова.

Охарактеризовать отношение правительств и непосредственно народа данных государств к русским беженцам, а также их готовность принять эмигрантов.

Рассмотреть деятельность российских и международных правительственных и общественных организаций по оказанию помощи беженцам.

Выяснить каково было материальное положение эмигрантов, их нравственное состояние и политические настроения, создание русских учебных культурных заведений, общественных организаций.

В данной работе использованы следующие методы исследования:

Идеографический метод: возникновение Зарубежной России – уникальное явление, вызванное конфликтом с политическим режимом Советской России. После октябрьских событий 1917 года люди опасались преследований на родине. Политическая история Зарубежья – это история поиска русской эмиграцией путей развития России. Понятие «Зарубежная Россия» отражает существование за границей как бы второй (малой) России, так как в эмиграции оказался весь политический, научный, культурный, военный и социальный спектр российского государства.

Картографический метод: из источников и литературы можно отследить пути передвижения русских эмигрантов с юга России и из Крыма в Турцию, затем их расселение по беженским и военным лагерям, затем их перемещение в Балканские государства (их численное расселение по государствам).

Ретроспективный метод: существование эмиграции требовало создания государственных институтов, образовательных и академических учреждений театральных и музыкальных обществ, юридических структур и политических партий.

Приемы социологического исследования: в работе приведены таблицы численного расселения русских эмигрантов по Балканским государствам (Сербия, Болгария, Румыния, Греция), а также таблицы количественного и процентного соотношения беженцев по их профессиональной принадлежности (по данным русского командования на апрель 1921 г (из ГАРФ).

Изученность темы (историография проблемы) В Советской России изучение белой эмиграции вообще и данной проблемы, в частности, началось уже в первой половине 20-х годов ХХ века. Среди авторов первых статей были как профессиональные историки, так и непосредственные участники процесса эмиграции. Однако с конца 20-х годов ввиду идейной борьбы с «врагами народа» объективное изучение эмиграции стало невозможным. С конца 70-х годов после длительного забвения данной темы в советской историографии вышли в свет несколько исследований по истории Российского зарубежья: Комин В.В. «Крах российской контрреволюции за рубежом». Калинин, 1977г; Барихновский Г.В. «Идейно-политический крах белой эмиграции и разгром внутренней контрреволюции (1921 – 1924 гг.)». Л., 1978. Однако данные авторы не ставили своей целью и не рассматривали изучение конкретных сторон жизни эмигрантов в Турции, на Балканах и странах Восточной Европы. Они пытались политическую историю эмиграции и доказать обречённость её идейной борьбы.

В последние годы благодаря усилиям журналистов тема российской эмиграции получила, наконец, непредвзятое освещение. Наиболее удачной считается работа Костикова В.В. «Не будем проклинать изгнанье. Пути и судьбы русской эмиграции». М, 1990. Следует сказать, что, видимо, отсутствие архивных документов в используемых источниках авторами этого периода не позволило им всесторонне раскрыть основные вопросы данной проблематики.

Следует также сказать непосредственно об эмигрантской историографии. В 20-30-е годы ХХ века было опубликовано множество обстоятельных работ, в которых авторы на основании личных впечатлений, газетных публикаций осветили различные стороны жизни русских беженцев в Балканских странах. Например, Доватц В.Х. «Годы. Очерки пятилетней борьбы». Белград,1929.

Со временем количество работ русских авторов уменьшилось. Можно выделить труд Ковалевского П.Е. «Зарубежная Россия. История и культурно-просветительская работа русского зарубежья за полвека (1920-1970)». Париж, 1971, хотя данный труд носит более справочный, чем исследовательский характер.

Также ещё в тридцатые годы изучением российского зарубежья занялись западные историки, среди которых также были выходцы из России. Из последних работ можно выделить труд М. Раева «Россия за границей. Культурная история русской эмиграции». Нью-Йорк, Оксфорд, 1990.

Анализ историографической ситуации приводит к выводу о необходимости использования новых, ранее не доступных источников.

Источниковедческая база:

В работе использована мемуарная литература: Калинин И.М. «В стране братушек». М., 1923; Владимиров Л. «Возвратите их на родину! Жизнь врангелевцев в Галлиполи и Болгарии», М., 1924; Калинин И.М. «Под знаменем Врангеля». - Л., 1925; Слободской А. «Среди Эмиграции. Харьков», 1925.

Важную группу источников по данной теме составляют документы разведорганов Красной Армии, рассматривающими белую эмиграцию как источник военной угрозы из-за рубежа. Разведсводки за 1920-1923 гг. дают обширную и весьма близкую к истине информацию: Карпенко С.В. «Разведсводки штабов Красной армии как источник внутренней контрреволюции и интервенции (на примере врангелевщины)».

Глава 1. Процесс эмиграции русских и их пребывание в гражданских и военных лагерях

В январе-марте 1920 г., когда армии генерала А.И. Деникина отступали на всем фронте и из российских черноморских портов хлынул поток беженцев в Турцию и на Балканы, британские оккупационные власти в Константинополе организовали регистрацию прибывающих из России, система которой была далека от совершенства. В мае решением Центрального объединенного комитета российских общественных организаций было создано Главное справочное бюро, в задачу которого входила справочная работа с целью повторной регистрации русских беженцев в Константинополе и окрестностях.

В ноябре 1920 г., после прибытия в Константинополь гражданских лиц, эвакуировавшихся из Крыма вместе с остатками Русской армии генерала П.Н. Врангеля, картотека бюро стала быстро пополняться и в конце 1920 г. достигла 190 тыс. имен с адресами.

К сожалению, регистрационные данные бюро за 1921 г. не сохранились. В октябре 1921 г. оно было закрыто из-за отсутствия средств, хотя еще около месяца единственный служащий продолжал заниматься справочной работой. Данные Главного справочного (регистрационного) бюро в Константинополе в основном совпадают со сведениями, полученными разведорганами Красной армии. В январе 1920 г. разведка зафиксировала начало организованной эвакуации из Новороссийска, Севастополя и Одессы больных и раненых офицеров, чиновников Вооруженных Сил на юге России и членов их семей. Вывозимых размещали в лагерях, устроенных союзниками в районе Константинополя и на Принцевых островах, а также в Болгарии. В конце апреля, когда положение врангелевского Крыма несколько упрочилось, эвакуация оттуда прекратилась. К этому времени, с учетом гражданских беженцев, выехавших из Севастополя и эвакуированных из Одессы и Новороссийска, в Турции и Болгарии находилось около 45 тыс. русских, среди которых почти половину составляли офицеры.

Одновременно с апреля по октябрь Крым покидали представители высшей аристократии и бюрократии, а также торговцы, нажившиеся на спекулятивных махинациях в белом тылу или вывозившие сырье. Этим людям вполне были по карману визы, билеты, установленные сборы и взятки. Минуя лагеря, они разъезжались из Севастополя по Европейским странам, главным образом во Францию и Германию. Поток этот резко возрос в октябре и начале ноября, составив 35-40 тыс. человек.

Советские историки традиционно относили начало возвращения белоэмигрантов в Советскую Россию ко второй половине 1921 г. Между тем уже летом 1920 г. стали возвращаться офицеры деникинских армий, покинувшие родину в январе-марте. Как правило, это были выходцы из средних слоев. Они пробирались в Россию в одиночку и мелкими группами, тайно или по подложным документам, через Румынию, Польшу и Закавказье, а также морем с помощью рыбаков и контрабандистов.

С 11 по 14 ноября завершилась операция по эвакуации последней белой армии с юга России. Ввиду острой нехватки тоннажа врангелевское командование стремилось переправить за рубеж главным образом военнослужащих. По данным войсховой и агентурной разведки красных, из крымских портов было эвакуировано до 15 тыс. казаков боевых частей, 12 тыс. офицеров и 4-5 тыс. солдат регулярных частей, 10 тыс. юнкеров военных училищ, 7 тыс. раненых офицеров, более 30 тыс. офицеров и чиновников тыловых частей и учреждений и до 60 тыс. гражданских лиц, среди которых большую долю составляли семьи офицеров и чиновников.

В конце 1920 - начале 1921 г. разведорганы Красной армии получали самые разные, порой сильно расходившиеся данные о численности войск, сосредоточенных в военных лагерях беженцев Галлиполи, Чаталджи и Лемноса, а также о количестве гражданских беженцев, живущих в Константинополе и специальных лагерях в его окрестностях и на Принцевых островах. По уточненным сведениям, численность войск определялась в 50-60 тыс., из которых почти половину составляли офицеры; количество гражданских беженцев - в 130-150 тыс., из них около 25 тыс. детей, около 35 тыс. женщин, до 50 тыс. мужчин призывного возраста от 21 до 43 лет, находившихся вне армии, и около 30 тыс. мужчин пожилого возраста, неспособных к службе в армии.

В декабре 1920 г. мировую и русскую эмигрантскую печать обошли сообщения о первой попытке подсчета численности эмигрантов из России, предпринятой Американским Красным Крестом на основании сообщений государственных и общественных организаций. На 1 ноября 1920 г. число бывших российских граждан было определено в 1 млн. 194 тыс. человек. 130 тыс. военных и гражданских беженцев врангелевской "волны" довели эту цифру до 2 млн. 92 тыс. человек. Разведорганы Красной армии неизменно включали эти данные в сводки, в том числе и те, где содержалась наиболее важная и достоверная информация, предназначенная для высшего военно-политического руководства страны. Очевидно, В.И. Ленин, стоявший первым в списке рассылки разведсводок Полевого штаба РВСР, приводя в своих выступлениях данные о двухмиллионной численности русских эмигрантов, пользовался именно этим источником.

Количество российских эмигрантов в Константинополе и прилегающих к нему районах постоянно менялось. Самая состоятельная их часть в течение одной - двух недель, быстро получив визы и купив билеты, уехала в Европу. В Константинополе остались прежде всего малоимущие и неимущие, а также офицеры, казаки и солдаты Русской армии, обладавшие лишь казенным обмундированием и оружием. Одновременно началась стихийная реэвакуация. В Россию устремились крестьяне и пленные красноармейцы, захваченные общим эвакуационным потоком или силой удержанные в строю, солдаты и даже офицеры, кто не был тесно связан с белой армией и считал, что не может опасаться репрессий со стороны советской власти. С декабря мелкие партии возвращавшихся высаживались в различных пунктах Черноморского и Азовского побережья, от Одессы до Новороссийска. К концу февраля 1921 г. морским путем, а также через Румынию на территорию России и Украины возвратилось до 5 тыс. человек.

Расселение русских эмигрантов по Балканским государствам проходило следующим образом:

Общее количество войск и беженцев крымской эвакуации составляет 20 388 человек (по данным русского командования на 5 апреля 1921 г.).

В городе резко обострились продовольственная и жилищная проблемы, безудержно росли цены, возникла угроза массовых эпидемий. Центрами эмигрантской жизни стали здания российского посольства, представительства Российского общества Красного Креста, Всероссийского земского союза и Всероссийского союза городов. Все эти учреждения были центральным нервом всей жизни беженцев в Константинополе. Если кто желал что-нибудь узнать, навести справку, разыскать знакомого, найти или предложить работу,- все шли сюда со всех концов города.

Далеко не всем удавалось находить работу, даже временную, самую тяжелую, за самую мизерную плату. Наиболее предприимчивые и удачливые, вывезя из Крыма некоторые средства и сохранив нужные связи, открыли множество ресторанов, кафе, клубов и увеселительных заведений

Беженцы, потерявшие последнюю надежду выжить, имели возможность попасть в лагеря, где союзниками выдавались продовольственные пайки и старое военное обмундирование. Однако жизнь там была сопряжена с выполнением тяжелых работ по нарядам и моральными унижениями, которым попавшие в лагерь подвергались как со стороны колониальной охраны, так и русских комендантов и их помощников.

Лагеря были построены наспех, не были рассчитаны на длительное использование, в них зачастую не хватало самого необходимого. Такие условия деформировали человеческие отношения. Несмотря на запрещение комендантов, беженцы, назначенные в наряд, нередко посылали вместо себя детей. При этом, если женщины в освободившееся время занимались домашним хозяйством, то мужчины тратили его на карты, выпивку, политические " дискуссии" с мордобоем и обсуждение слухов ("пластинок", по местной терминологии). Жизнь в лагерях развращала вынужденным бездельем и пьянством. Многие успокаивали себя надеждой вернуться через какое-то время к нормальной жизни. Но ничегонеделание приводило к нравственному опустошению, и большинство оставалось "в гостях" до расформирования этих учреждений в конце 1921 г.

Материальное положение беженцев второй волны эмиграции, проходившей весной 1920 г. из Одессы, Севастополя и Новороссийска и размещенной, главным образом, в Константинополе, не было столь катастрофическим, как положение третьей - крымской волны. Вся знать и аристократия, эвакуировавшаяся из России весной 1920 г., в большинстве своем владеющая двумя языками - французским и английским, быстро нашла применение своим способностям на службе полиции англичан и жандармерии французов. Оплата труда была более чем приличной, потому что самыми лучшими службистами в полиции были русские.

Другая, не военная, категория беженцев занялась торговлей и комиссионерством. В течение короткого времени вся набережная Галаты и Стамбула была усеяна всевозможными торговыми и агентурно-комиссионными конторами. Вся улица Пера была занята торговыми предприятиями беженцев: мясными, колбасными, книжными магазинами, кооперативами и огромным числом ресторанов. На улице Тарля-Баши - русские промышленные предприятия: прачечные, пекарни, водочные заводы Крамского, Смирнова с сыновьями, Романенко.

Наряду с водочными заводами, большое значение в жизни беженцев играло бесчисленное количество комиссионных магазинов на улице Пера. Группа беженцев из 3-4 человек, в прошлом адвокаты, купцы, врачи, чиновники складывали капитал 100-200 турецких лир и открывали комиссионный магазин. Клиентами-продавцами становилась вся беженская масса; покупателями союзная армия и моряки с военных судов союзников. Весь беженский багаж, вывезенный из России, начиная с бриллиантов и золота, старинных картин и вещей русского искусства - все сносилось сюда и продавалось за бесценок. Успех выставки-распродажи был колоссальным. В первый же день выручка достигла 8 тыс. турецких лир. За все время существования выставки, около 1,5 месяцев, было продано вещей на сумму 200 тыс. турецких лир. Считая, что вещи продавались по минимальной цене в 5-10 раз дешевле их действительной стоимости, можно судить о масштабах богатства, вывезенного из России.

Ситуация резко меняется после падения Крыма с прибытием в Турцию третьей волны эмигрантов. Вечером 20 ноября 1920 г. начали группами и в одиночку прибывать отдельные пароходы, баржи, буксиры. К утру 22 ноября весь транспорт с войсками и беженцами расположился в бухте Мода напротив Константинополя. Бедствия беженцев начались еще в пути. Их положение на пароходах было ужасно. За время пути все продовольствие было съедено и беженцы в течение первых двух суток пребывания в бухте Мода голодали. На некоторых пароходах не было даже пресной воды. Только на третьи сутки союзники и русские власти организовали подвоз воды и продовольствия. Главный недостаток ощущался в хлебе, так как каждый беженец получал на 5-6 дней по одной галете.

Выход на берег, под страхом ареста, был запрещен. Но, несмотря на предпринятые меры, началось массовое бегство с пароходов, и после отправки транспортов с беженцами на Галлиполи и Лемнос, большое количество их осело в Константинополе, пополнив все социальные слои довольно дифференцированной к тому моменту русской эмиграции.

Осложнял положение русских беженцев и жилищный кризис, многим приходилось ночевать прямо на улице из-за непосильных цен на жилье. Частично спасала положение ночлежка, устроенная в бывших турецких казармах Мак-Магон и представлявшая собой огромный зал, освещенный тремя пятисвечевыми электрическими лампами.

Помимо занятий предпринимательством, часть беженцев работала по вольному найму среди местного населения, у союзников в армии. Некоторые расселялись по окрестностям Константинополя в качестве пастухов, сторожей, дворников, лакеев и тому подобное.

Другие были заняты на работах у союзников. У французов, почти в течение полутора лет, весь автомобильный парк обслуживался исключительно русскими беженцами. Только в начале 1922 г. они постепенно заменялись французскими солдатами. Условия труда и оплата здесь были вполне удовлетворительны.

Англичане также брали к себе на работу беженцев, но исключительно на окопные и земляные работы на позициях против возможного наступления армии Кемаль-паши.

Намного тяжелее складывалась ситуация в беженских и военных лагерях. Помимо "обычных" проблем с питанием, жильем и нищетой в лагерях часто вспыхивали эпидемии, уносившие жизни многих и многих. Так, в Чилингирском лагере вспыхнула эпидемия азиатской холеры, приводившей к смертельному исходу в течение одних суток. Ситуация осложнялась тем, что недалеко от Чилингира находилось озеро Деркос, которое питало водой Константинополь. Холера легко могла проникнуть в озерную воду и передаться по водопроводу в столицу.

Весной 1921 г. положение беженцев в Константинополе стало катастрофическим. В этой ситуации особое значение приобретала способность российской эмиграции к самоорганизации, к созданию действенной структуры для решения всего комплекса проблем, связанных с жизнеобеспечением. Такой структурой стал Центральный объединенный комитет Российского общества Красного Креста, Всероссийского земского союза и Всероссийского союза городов. Он субсидировался державами Антанты и фактически превратился в своего рода министерство по гражданским делам, если иметь в виду, что штаб главнокомандующего Русской армией П.Н. Врангеля и функционировавшие при нем учреждения занимались прежде всего вопросами обеспечения и размещения войск. Через Центральный объединенный комитет шло снабжение российских беженцев продуктами питания и предметами первой необходимости, им были организованы и содержались два госпиталя, приемные покои, амбулатории, общежития и инвалидный дом в различных районах города и беженских лагерях. Была создана целая система по реабилитации и устройству чинов белых армий, получивших увечья.

В порядке своей деятельности Красному Кресту удавалось сохранить независимость от учреждений, к которым он прибегал за получением средств на свою работу. Он имел собственный контроль в виде Ревизионной комиссии, избранной Главным управлением, контролирующей отчетность всех местных органов. Но и Финансовый совет при Совещании Российских Послов как орган учреждения, отпускающего Красному Кресту часть средств из состоящих в его ведении остатков русских государственных сумм, подчинил своему последующему контролю все проводимые на эти средства операции и Главного, и местных красно-крестных управлений и представительств. Вторым источником поступлений денежной помощи являлась благотворительная деятельность иностранных Красных Крестов в Турции, в частности, американского и французского.

В августе 1921 г. состоялась встреча между генералом П.Н. Врангелем и членами Центрального объединенного комитета на яхте главнокомандующего Русской армией "Лукулл". П.Н. Врангель попытался поставить под свой контроль деятельность общественных организаций и использовать их возможности и авторитет прежде всего для сохранения армии. Он предложил объединить все российские организации в одно учреждение, которое действовало бы под его управлением. Члены Центрального объединенного комитета, заявив П.Н. Врангелю, что "в вопросе о желательности сохранения армии... нет никаких разногласий между его точкой зрения и точкой зрения руководящих кругов константинопольских общественных организаций", тем не менее отвергли предложение главнокомандующего, аргументируя это тем, что "нельзя соединить в одну организацию совершенно разнородные и даже враждебные элементы". Тогда П.Н. Врангель попытался переложить на общественные организации заботы по оказанию материальной помощи войсковым частям, но такая постановка вопроса также не вызвала энтузиазма у членов Центрального объединенного комитета, и встреча закончилась безрезультатно.

Этот эпизод явился отражением глубокого конфликта между главнокомандующим и общественными организациями за влияние в армии, основные причины которого крылись в ответе на вопрос: через кого в дальнейшем будет происходить финансирование союзниками всей русской эмиграции - через "правительственный" аппарат П.Н. Врангеля или же через структуру общественных организаций. Такое противостояние наносило значительный вред и без того тяжелейшему положению русских беженцев.

Ревизия, проведенная в Земсоюзе по решению Совещания Послов в Париже, выявила факты растраты денежных средств, переданных на нужды армии и предназначавшихся командованию. Более того, Земсоюз не только не возвращал П.Н. Врангелю выдаваемых ему ссуд, ио и отказывался давать отчет в израсходовании выданных сумм.

Конфликт продолжал расширяться. Исполняющий обязанности председателя ЦОК П.П. Юренев посетил генерала П.Н. Врангеля для очередного выяснения отношений. На этот раз речь шла о расселении армии и о роли Совета по расселению в этом деле. Совет по расселению русских беженцев был учрежден П.Н. Врангелем 8 мая 1920 г. под наименованием "Эмиграционный Совет" и переименован 4 мая 1921 г. Постепенно попадая под влияние общественных организаций, он заслужил неудовольствие Главнокомандующего, что и проявилось во время встречи с руководством Центрального объединенного комитета. Генерал П.Н. Врангель заявил, что армия будет расселена им самим непосредственно при содействии его штаба и без всякого участия Совета по расселению. На деле это означало прекращение финансирования Совета и его расформирование, что привело бы к потере весьма теплых мест для его руководства. Поэтому президиум ЦОКа после дискуссий о том, следует ли представителям общественных организаций продолжать свою работу в Совете по расселению, пришел к заключению, что, конечно, стоит, и названный Совет должен работать на прежнем основании и, следовательно, смета его должна быть рассмотрена, утверждена и необходимые суммы выделены из кассы ЦОК.

Здесь проявилась более темная сторона в деятельности общественных организаций. Скрытая борьба, интриги продолжались в течении всего пребывания в Галлиполи и Константинополе. Это было напрасно, ибо круги белой общественности, конкурируя с П.Н. Врангелем за право распоряжаться жертвуемыми на армию средствами, отнюдь не добивались ее уничтожения. Армия в эмиграции была курицей, приносящей золотые яйца. И, как считали многие беженцы, в интересах Земсоюза было сохранить подольше и побольше военные лагеря. Командный состав приобрел, таким образом, новых союзников и для "окончательной гармонии" в действиях по одурманиванию тех, кто сидел в палатках, надежно охраняемый от распыления и за семь верст таскал на своей спине скудный паек, нужно было только распределить сферы влияния и доходы. В протоколах заседаний ЦОК сохранился характерный документ, подтверждающий этот тезис: "В связи с предложением Международного Красного Креста взять на себя кормление всех детей русских беженцев, как в Константинополе, так и в ближних и дальних лагерях, отдел столовых ВЗС считает необходимым установить следующие положения: 1. Все питание должно быть передано ЦОК..." Подобная тенденция становиться посредником между иностранной помощью и теми, кому она была предназначена, объяснялась активными приписками "мертвых душ", ставших стабильным источником побочного дохода для общественных организаций.

Несколько слов о Белом Кресте - организации, игравшей большую роль в оказании помощи русским беженцам. Белый Крест был основан в 1880 году и являлся благотворительной общественной организацией. В эмиграции он руководствовался временным Уставом, определяющим цель общества в помощи "нуждающимся русским людям, в какой бы форме их нужда не проявлялась". Материальной основой деятельности Белого Креста являлись валютные средства, вывезенные из России, добровольные пожертвования, членские взносы и имущество, вывезенное при эвакуации. Исполнительные функции общества возлагались на Главный комитет, состоявший из председателя, двух товарищей председателя и восемнадцати членов. Непосредственное управление делами и руководство деятельностью принадлежали главнокомандующему.

Учреждения Белого Креста составляли довольно значительную долю от всех лечебных и питательных учреждений русской эмиграции. Поэтому они были включены в записку, составленную Центральным объединенным комитетом для представления в Лигу Наций в октябре 1921 г., определявшую потребность стационарных учреждений медицинской помощи для русских беженцев в Константинополе и близлежащих беженских лагерях, не считая военных лагерей, в 1280 коек различных типов: больничных, стационарных и родовспомогательных. Число же имевшихся к лету 1921 г. было определено в 10S5, из них в учреждениях Красного Креста - 420, в госпиталях французского командования - 280, в учреждениях Белого Креста - 150, в санаториях Земсоюза - 105 и бесплатных для беженцев в других иностранных госпиталях - 100. После прекращения помощи французского командования по оказанию медицинской помощи число лечебных мест, содержавшихся русскими организациями, стало составлять 820, число же нуждающихся в них к этому моменту достигло 880 человек.

Весной 1921 г. генерал П.Н. Врангель обратился к болгарскому и югославскому правительствам с запросом о возможности расселения русской армии на территории этих государств. В августе переговоры успешно завершились. В результате Югославия (Королевство Сербов, Хорватов, Словенцев) дала согласие принять часть армии, а именно Кавалерийскую дивизию Барбовича, кубанцев и часть донцов для несения пограничной службы и на государственные работы. Переселяемым частям было обещано содержание за счет казны, включавшее в себя паек и небольшое жалование.

К середине 1921 г. в Балканских государствах уже существовала определенная структура общественных организаций. Так, в Белграде с 1921 г. размещалось представительство Всероссийского союза городов, а с 1917 г. вела деятельность "Делегация, ведающая интересами русской эмиграции в Юго-славии". В Болгарии работали Уполномоченный Всероссийского Союза городов, представительство Земсоюза и "Общество единения русских в Болгарии". Непосредственно перед началом процесса расселения, в мае 1921 г., Врангель издал приказ, по которому "...те, кто в силу своего слабого здоровья или по каким бы то ни было другим причинам, чувствует себя не в состоянии больше оставаться в рядах армии, должны в трехдневный срок заявить об этом по команде - они будут переведены на беженское положение". После издания приказа, около 20 % всего состава армии покинуло ее ряды и перешло на беженское положение, попадая, тем самым в сферу деятельности общественных организаций, что потребовало перестройки их работы. В июне 1921 г. Центральным объединенным комитетом утверждается "Временное положение о русском Комитете по делам беженцев в Королевстве сербов, хорватов и словенцев". Целью учреждения Комитета было рассмотрение вопросов, касающихся помощи беженцам и объединения деятельности правительственных и общественных организаций, "обслуживающих беженские нужды" в Югославии. В ведении Комитета по положению находилось предварительное согласование работы правительственных и общественных организаций по оказанию помощи; утверждение смет и распределение правительственных кредитов для общественных организаций, предварительное рассмотрение финансовых и организационных вопросов перед их рассмотрением Державной комиссией попечения о русских беженцах. Председателем Комитета являлся правительственный уполномоченный по устройству русских беженцев в Королевстве СХС. В состав Комитета входили представители Российского общества Красного Креста, Всероссийского земского союза, Всероссийского союза городов - по одному человеку, два выборных представителя беженцев, а также представители других организаций, привлекаемых Комитетом к работе. Кроме того, на правах постоянных членов участвовали в работе представитель Российской миссии и российский военный агент в Королевстве с правом решающего голоса.

Казаки появились в Югославии в разное время. Часть их, около 5 тысяч, прибыла еще в конце 20-го г. На пароходах "Виктор Эстерн", "Владимир", "Херсон", "Австрия", "Белгравиан" к долматинским берегам была доставлена первая партия, размещенная в бывшей политической каторжной тюрьме. Вторая большая партия казаков, прибывшая летом 1921 г., довела их численность до 22-х тысяч человек. Привилегированные эмигранты пользовались в Королевстве значительной свободой, казаки же были расселены по всей стране и прикреплены к местам своего поселения, не имея права передвижения и гражданских документов. В каждом населенном пункте казаки сводились в "колонию". Первое время все русские эмигранты получали небольшое пособие в 240 динар в месяц (при цене 1 кг хлеба в 7 динар). Тяжелые условия жизни и эпидемии, привезенные из Константинополя и лагерей, создавали обширное поле для Российского общества Красного Креста, начавшего свою деятельность в Югославии в феврале 1920 г Смета Красного Креста за 1921 г. предусматривала содержание 120 госпитальных мест и 11 амбулаторий. К августу 1923 г. вся иная, помимо врачебной, деятельность Красного Креста в Сербии сворачивается из-за недостатка средств; медицинскую же помощь РОККу удалось значительно расширить. К концу 1923 г. на его балансе находилось 4 госпиталя, общим количеством 240 мест, 12 амбулаторий, 5 врачебных пунктов.

Большая часть расходов РОКК покрывалась из бюджета Державной комиссии попечения о русских беженцах, помимо которой Красный Крест поддерживал активные взаимоотношения с Министерством Здравия и социальной политики сербов, хорватов, словенцев.

Существовало еще одно направление деятельности русских общественных организаций на Балканах. Русские эмигранты, с чисто национальной предприимчивостью, начали создавать в странах своего пребывания разного рода доходные предприятия - артели, коммерческие союзы, магазины, совместные производства. Этот процесс, зарождавшийся вокруг общественных организаций как центров русской эмиграции, оказал крайне позитивное влияние на положение всего российского беженства, сделав возможным возникновение такого явления, как русское предпринимательство на Балканах.

На первоначальном этапе Земсоюз и Союз городов имели возможность оказывать некоторую финансовую поддержку возникающим коммерческим структурам. Этим объясняется тот факт, что делопроизводство представительств Земсоюза в Балканских государствах содержит значительное количество учредительных документов открывающихся русских фирм, стремившихся уведомить общественные структуры о своем существовании в надежде получить кредит на развитие производства.

Одной из первых коммерческих организаций, начавших свою деятельность на Балканском рынке стало "Научно-промышленное русско-болгарское общество", зарегистрированное 25 мая 1920 г. Целью общества, согласно его уставу, была защита экономических интересов его членов, создание рабочих мест для безработных, объединение научных и практических сил. Этих целей предполагалось достигать через организацию торговых, промышленных, транспортных и других предприятий.

Другим крупным объединением стал "Русско-Балканский комитет технических производств, транспорта и торговли". 28 мая 1920 г. в городе Варна "...группа русских..., движимая желанием найти средства для существования трудом русских беженцев, остановилась на мысли организовать целый ряд культурных предприятий, где бы они могли получить работу в зависимости от их специальных знаний и способностей". По возвращению же русских на родину, все созданные предприятия предполагалось безвозмездно передать болгарскому народу как признательность за "гостеприимство и заботу" Русско-Балканскому комитету удалось создать целый ряд доходных предприятий, в числе которых были бюро справок, платный пляж, рыбное дело, разведение виноградников, сбор лекарственных трав, сушка овощей, салотопное производство, мыловарение, свечной завод, производство технических масел и смазок и некоторые другие. Особое значение отводилось действовавшему в рамках Русско-Балканского комитета "Российскому Бюро по розыску растерянных русских семейств, друзей и сослуживцев".

К середине 1920 г. русские фирмы начинают возникать одна за другой: артель "Дешевая столовая для русских беженцев", Русский комиссионный магазин, Русская национальная община в городе Варна, пасека в районе города Плевна, артель "благотворительно-вспомогательное общество взаимопомощи", "первая артель русских сапожников" и множество других.

Особую миссию возложила на себя "Русская торговая артель", поставившая целью организовать на Балканах русское издательское дело. Среди учредителей артели был председатель общества славянского объединения, бывший член Государственной Думы Н.Ф. Езерский, товарищ Новороссийского городского головы генерал Н.А. Обручев, редактор газеты "Русское время" К.К. Парчевский. В мае 1920 г. выходит первое издание артели «Сборник стихов современных русских поэтов». В план издательства были включены русская грамматика, русская хрестоматия, отрывки из русской классической литературы (с параллельным болгарским текстом), очерки социологии, издание "Истории второй русской революции" П.Н. Милюкова.

К сожалению политика общественных организаций, направленная на постепенный отход от благотворительной деятельности в форме бесплатных обедов и лечения и переход к оказанию трудовой помощи и развитию предпринимательства, наталкивались на серьезные проблемы. Главную из них представляло "казнокрадство", причем во всех возможных формах. Что и было выявлено ревизией, проведенной в мае 1920 г. представителем государственного контроля в Болгарии. Ревизии была подвергнута деятельность Земского союза по выдаче ссуд на организацию русскими беженцами производственных и коммерческих предприятий. Результаты кредитования должны были отвечать двум критериям: обеспечивать, во-первых, стабильный доход владельцу предприятия, и во-вторых, служить источником трудовой занятости для возможно большого количества наемных рабочих.

Как и в других странах, где помощь беженцам оказывалась правительством П.Н. Врангеля через посредничество общественных организаций, Земскому союзу в лице его представительства в Болгарии, удалось сосредоточить в своих руках значительные денежные средства и распоряжаться ими практически бесконтрольно. И если на начальном этапе оказанием трудовой помощи беженцам занималось Бюро труда, созданное в Болгарии еще до организации представительства Земсоюза, то в начале 1920 г. эти функции окончательно монополизируются последним. Совещание, а позднее Комитет по делам русских беженцев, в функции которых входило объединение и руководство всеми беженскими организациями.не имели влияния на деятельность Земсоюза. Его сметы не выносились на предварительное обсуждение Комитета, а утверждались в Константинополе без заключения Управления финансов и Государственного контроля в Болгарии. Денежные суммы, получаемые от Парижского Комитета помощи русским беженцам, также успешно скрывались Земсоюзом.

Подобная ситуация не могла продолжаться долго, поскольку уверенность беднейшей части беженцев в том, что "белая кость" устроилась в разных Земгорах и Земсоюзах, где "капиталисты прожигают последние гроши", все больше и больше укреплялась. Проведенная ревизия показала, что такая уверенность имела серьезные основания. Первым "успехом" предпринятой проверки стал обнаруженный контролерами Маслобойный завод, открытый, по выражению уполномоченного ВЗС "на собственные средства Земского Союза" и прибыль от которого, минуя беженцев, уходила в неизвестном направлении.

Деятельность русских общественных организаций по оказанию помощи русским беженцам, так или иначе во многом зависела от иностранных и международных государственных и общественных структур, оказывавших материальную поддержку или напрямую финансировавших эмигрантские организации. В феврале 1921 г. Международный комитет Красного Креста предложил Совету Лиги Наций назначить комиссара по делам русских беженцев. Им стал известный полярный исследователь и общественный деятель норвежец Фритьоф Нансен. По предложению Нансена для эмигрантов были введены удостоверения личности, так называемый нансеновский паспорт. К 1923 г. проект введения таких паспортов был одобрен 31 государством, однако наличие такого паспорта не освобождало их владельцев от многих трудностей. С ним было нелегко переехать из одной страны в другую. Никто не хотел их принимать и многие эмигранты вынуждены были жить нелегально, рискуя в любой момент оказаться в тюрьме. Созданная Нансеном организация занималась главным образом вопросами трудоустройства и размещением эмигрантов. По официальным данным 25 тыс. беженцев получили работу в Америке, Австрии, Бельгии, Германии, Венгрии и Чехословакии.

Постепенно вопрос о русских беженцах переместился в центр внимания всего мира. Он обсуждался, помимо Лиги Наций, во многих национальных правительствах, а газеты того времени много места уделяли освещению этой проблемы. Так, "Американские известия" в марте 1921 г. писали "о таком своеобразном явлении как русская эмиграция, которая привлекла к себе внимание многих общественных и правительственных кругов, особенно в европейских государствах и вызвала обсуждение на Совете Лиги Наций, где предполагалось представить проект о создании особого комиссариата по делам русских беженцев при Совете Лиги Наций, как такого органа, который мог бы, пользуясь содействием правительств отдельных стран и помощью со стороны русских организаций и учреждений, позаботиться о надлежащей постановке помощи русским эмигрантам в международном масштабе". Начав реализацию проекта Лиги Наций, Украинский национальный комитет в Париже 2 июня 1921 г. представил на его рассмотрение докладную записку об организации помощи русским и украинским беженцам и о средствах, которые могли бы быть использованы для этих целей. Их предполагалось изыскать в суммах, принадлежащих России и секвестрированных за границей, а также в фондах Украинского сепаратистского правительства, находившихся под секвестром берлинских и венских банков. Названные фонды состояли из 450 млн. марок золотом в Берлине и 300 млн. крон золотом в Вене.

Однако эти планы не получили реального воплощения и основным источником денежной помощи продолжала оставаться благотворительная деятельность иностранных Красных Крестов в Турции, в частности, американского. Его влияние на всю русскую эмиграцию оказали французские оккупационные власти, взявшие на себе на первом этапе снабжение русских беженцев питанием и минимумом предметов первой необходимости. Причин такой "благотворительности" было несколько. Во-первых, французское правительство, признав правительство генерала П.Н. Врангеля де-факто, взяло на себя тем самым определенный моральный долг перед всем миром за судьбу оказавшихся на чужбине русских и смириться с потерей образа "верного союзника" Франция не могла. Во-вторых, присутствие в Турции значительных воинских формирований, хорошо обученных, опытных и частично вооруженных, каковыми являлась Русская армия, вблизи стратегически важных проливов и практически незащищенного Константинополя, заставляло французское командование с большой серьезностью относиться к возможности восстания голодных русских солдат. И, в-третьих, французская помощь была далеко не бескорыстной и с чисто финансовой точки зрения, поскольку в счет оплаты предоставляемого французами пайка были переданы русские корабли со всем находящимся на них имуществом, что принесло Франции двойную выгоду: в значительной части были покрыты расходы на содержание Руссхой армии и беженцев, а Советская Россия была лишена достаточно сильного военного и торгового флота.

С другой стороны, французское правительство уже к середине 1921 г. стало ясно представлять, что надежда использовать Русскую армию для интервенции в Советскую Россию становится все более и более призрачной, а потому все капиталовложения в эмиграцию нерентабельны.

Причины, по которым французское правительство прекращало материальную помощь русским беженцам, вполне понятны. По данным французского правительства, к апрелю 1921 г. лишь четвертая часть суммы, израсходованной на их содержание, покрывалась стоимостью предоставленных П.Н. Врангелем судов и товаров, в число которых входили два линкора, 2 крейсера, 10 миноносцев, 4 подводных лодки и 12 других судов. Французы это имущество оценивали в 30-50 млн. франков. Кроме того, французским правительством открыто заявлялось, "что напрасно было бы думать, что большевиков можно победить русскими или иностранными вооруженными силами, опорная база которых находилась вне пределов России, и вдобавок победить с помощью солдат, которые в момент наилучшего состояния армии в Крыму, на родной почве, не оказались в состоянии защитить его от прямого нападения советских войск".

П.Н. Врангель ни на минуту не хотел сознаться, что его политическая миссия окончена и что он более не главнокомандующий, а "первый беженец". Французы, убедившись в непригодности его армии для выколачивания из России царских долгов, исподволь стали намекать, что пора бы побеспокоиться об обеспечении работой его солдат, так как союзники не намерены кормить их вечно. "У меня армия, а не рабочие!" - ответил он Американскому Красному Кресту, который хотел снабдить солдат и офицеров штатской одеждой. Американцы встали в тупик. "Они видели несчастных оборванных людей, умиравших от паразитов, голодных, влачивших собачье существование. Но глава этих людей заявлял, что это не беженцы, а войско..." После такого заявления аполитичный Красный Крест долгое время не рисковал оказывать им помощь. Но все же процесс распада армии продолжал усиливаться. В каждом военном лагере образовывались беженские группы, получившие название "беженских батальонов" Они считались изгоями. В Чилингире для них отвели сарай без крыши. На них возлагалась вся грязная работа. Зато этим уже гражданским беженцам усердно помогал Американский Красный Крест, снабжая их посудой, бельем, инструментами и т.д. Пищевой паек, выдаваемый американцами, был весьма значительным. Детский паек назначали из расчета 22 пиастра на человека плюс доплата 6,5 пиастра к каждой порции, в то время как паек Международного Красного Креста оценивался всего лишь в 11 пиастров, а Центральный объединенный комитет мог позволить себе израсходовать на один бесплатный обед только 0,5 пиастра.

Центральный объединенный комитет всеми путями старался продлить действие иностранной помощи русским беженцам и, по мере своих возможностей, смягчить последствия ее прекращения. В июне 1921 г. президиум ЦОКа направляет в адрес Американского Красного Креста благодарственный адрес от русского беженства. По имеющимся сведениям, этот адрес был отправлен в Вашингтонский Национальный музей, что, правда, не помешало американцам оставаться крайне сдержанными в финансовых вопросах. Благодарственный адрес не помог, и ЦОК вынужден был разработать целый комплекс мер, чтобы по мере возможности смягчить удар, который планировалось нанести русским беженцам прекращением помощи. В их числе - обращение к верховным комиссарам с просьбой обратить внимание на положение беженцев, обращение к Главному управлению Американского Красного Креста и его парижскому отделению с ходатайством о продлении помощи.

К середине 1921 г. к уже имевшимся предложениям по расселению прибавились Перу и Мадагаскар, пожелавшие принять русских специалистов по обработке дерева и металла и строительных рабочих, а также остров Корсика, на котором был дефицит рабочей силы, пригодной для "простейших видов сельскохозяйственных работ".

Другая сторона деятельности Совета заключалась в расселении русских беженцев в окрестностях Константинополя путем организации земледельческих колоний. Несмотря на острый дефицит средств к концу апреля 1921 г. число их составило 16, причем постоянный состав устроенных в этих колониях беженцев достиг 382, а поденных рабочих - 150 человек. Средний размер финансирования колоний составлял около 800 турецких фунтов (на апрель 1921 г.), причем некоторые из них были вполне способны вести самостоятельное существование. Действующие колонии были распределены между членами Земельной комиссии с возложением на них задачи надзора и общей оценки их финансовой и хозяйственной деятельности. Американский Красный Крест активно поддерживал этот проект, снабжая колонии сухим пайком, что было особенно ценно до уборки первого урожая, домашней утварью и мелкими сельскохозяйственными орудиями, а также семенами. Однако, когда перед американцами ставился вопрос о приеме русских беженцев на территорию самих Соединенных Штатов, они становились крайне сдержанными.

Суда с беженцами, направлявшиеся в Югославию, прибыли в три гавани Адриатического побережья: Бакар, Дубровник и бухту Которскую. Первая гавань, самая удобная для этих целей, была связана с центральным городом Хорватии - Загребом - ширококолейной железной дорогой, остальные поддерживали связь со страной по узкоколейкам.

Всего к 23 января 1921 г. в числе первой партии русских беженцев прибыло 21 460 человек, из них в Бакар на параходах "Владимир" и "Херсон" - 6635, в Дубровник на пароходе "Сегет" - 2475, в бухту Котор на американском миноносце, пароходах "Сиам", "Истерн-Виктор", "Австрия" и "Бризгавия" - 12295 человек.

Перед отправкой из портов вглубь страны беженцы разделялись на две группы по специальностям, выделяя в отдельные эшелоны инженеров, учителей, врачей и т.д., направляемых, как правило, в те местности Югославии, где ощущался дефицит в данных специальностях.

Заключение

В заключение можно сказать, что политические настроения русской эмиграции представляли собой достаточно широкий спектр течений и пристрастий, практически полностью воспроизводивший картину политической жизни дооктябрьской России. Однако х концу 1921 г. все большая часть наименее обеспеченных беженцев и рядовых солдат начинают переходить на позиции большевизма. Этот большевизм не имел ничего общего с большевизмом реальным, победившим и набиравшим силу в России. Он основывался, главным образом, на ностальгии, идеализировавшей происходящее на родине, включая и ее политический строй. Кроме того, материальные лишения, оторванность от семей очень быстро революционизировали массу беженцев. Этому процессу способствовала в значительной степени и советская пропагандистская кампания, выражавшаяся в переправке в Константинополь большевистской литературы и писем просоветски настроенных репатриантов.

Другой характерной чертой политической ситуации среди беженцев было усиление монархических тенденций, объяснявшихся, прежде всего, желанием рядовых беженцев сплотиться вокруг "вождя", который мог бы защищать их интересы в изгнании, а в будущем и обеспечить возвращение на родину. В первой половине 1921 г. такие тенденции естественно связывались с личностью П.Н. Врангеля, но только до того времени, когда стала очевидна его неспособность не только организовать военный поход в Россию, но и обеспечить хотя бы элементарные условия жизни русской эмиграции.

С началом расселения Русской армии и гражданских беженцев на Балканах в массовом сознании эмиграции начинает господствовать репатриация. "Вернуться на родину!" - вот основная мысль подавляющего большинства беженской массы. Именно в этот период появляются первые воспоминания и мемуары русских эмигрантов, имеющих ярко выраженный адресный характер и рассчитанных на то, что они будут прочтены в России. Почти все они содержат очень красноречивые описания тягот и страданий, выпавших на долю русских людей на чужбине, но, одновременно, тщательно корректируют и обеляют роль авторов в событиях гражданской войны, подготавливая тем самым почву для возвращения последних на родину.

Массовый стихийный большевизм на этом этапе получил богатую почву для дальнейшего развития. Постоянно общаясь на Балканах с городскими рабочими, обедневшим сельским населением и, одновременно, подготавливая себя к возможности возвращения в Россию, значительная часть рядовых беженцев все сильнее поддавалась влиянию этих революционирующих факторов.